Мари-Пьер Рэй - 1814. Царь в Париже

В июне 1815 года Александр предложил австрийскому императору Францу I и прусскому королю Фридриху-Вильгельму III подписать «Священный Союз». Исходя из того, что католическое, протестантское и православное государства принадлежат к одной и той же семье, «христианской нации», он подчеркивал необходимость укреплять между ними братские, гармоничные и мирные отношения в согласии с принципом христианской любви к ближнему. Александр выдвигал проект мирного содружества европейских держав еще в 1804 году, но тогда в нем отсутствовали ссылки на религию. Теперь это содружество было уже не столько геополитическим, сколько моральным и духовным.

Сразу же после своего оглашения договор о Священном Союзе стал сенсацией. Англичане отнеслись к нему скептически, видя в нем «произведение, состоящее из возвышенного мистицизма и нонсенса» [146] Выражение принадлежит лорду Каслри. Меттерних встретил его с иронией, изобличив «филантропические устремления, спрятанные под плащом религии» {517} 517 Цит. по: Renouvin P Histoire des relations internationales. Op. cit. P 370. , а папа, не склонный поддерживать экуменические устремления, отреагировал враждебно. Но доминирующее положение России на европейской арене вынудило Австрию и Пруссию пойти на уступки: (14) 26 сентября Франц I Австрийский и Фридрих-Вильгельм III Прусский согласились, «во имя Пресвятыя и Нераздельныя Троицы» подписать «Священный Союз», добившись, с подачи австрийского императора, нескольких поправок. Преамбула текста договора вписывает его в христианскую парадигму, которая отныне должна служить основой любым дипломатическим актам:

«Их Величества Император Австрийский, король Прусский и Император Российский, вследствие великих происшествий, ознаменовавших в Европе течение трех последних лет, наипаче же вследствие благодеяний, которые Божиему Провидению было угодно излиять на государства, коих правительства возложили свою надежду и упование на единого Бога, восчувствовав внутреннее убеждение в том, сколь необходимо предлежащим Державам образ взаимных отношений подчинить высоким истинам, внушаемым вечным законом Бога Спасителя:

Объявляют торжественно, что предмет настоящего акта есть открыть пред лицем Вселенной их непоколебимую решимость, как в управлении вверенными им Государствами, так и в политических отношениях ко всем другим правительствам, руководствоваться не иными какими-либо правилами, как заповедями сей Святой Веры, заповедями любви, правды и мира» {518} 518 Текст договора об учреждении Священного Союза, приводится в: Внешняя политика России XIX и начала XX века. 1-я серия, 1801–1815. Том VIII. С. 502–504. .

Духовная тональность этого текста и стиль, проникнутый мистическими излияниями, многих убедили в том, что решающую роль в его составлении сыграла баронесса фон Криденер. Действительно, она была знакома с содержанием документа, но его единственным составителем был сам царь, как впоследствии засвидетельствовал Александр де Стурдза, в то время бывший его личным секретарем.

В дипломатическом плане Священный Союз был успехом, поскольку между 1815 и 1817 годом к нему примкнули Австрия, Пруссия, Франция, Норвегия, Испания, Пьемонт, Королевство Обеих Сицилий, Нидерланды, Дания, Саксония, Бавария, Вюртемберг и Португалия, а также Швейцария и мелкие немецкие государства. Отказались подписывать договор лишь британское правительство (все же объявив, что соглашается с принципами союза) и папа римский. Османская империя гневно осудила новый союз, который, как она считала, создает удобные условия для нового крестового похода. Но никакая критика и никакие противоречия не помешали царю насладиться своим геополитическим и дипломатическим успехом. В сентябре 1815 года, одержав верх над наполеоновской пропагандой, стремившейся отбросить Россию за пределы цивилизованного сообщества европейских государств, Александр I сумел пришвартовать Россию к Европе. Через год, 21 марта 1816 года, по-прежнему храня верность пацифистскому настрою Священного Союза и желая действительно установить в Европе мир, Александр I предложил в конфиденциальном письме британскому премьер-министру лорду Каслри сократить все военные силы в Европе. Идея разоружения была подсказана ему Талейраном весной 1814 года в Париже, но лишь в 1816 году Александр I воплотил ее в конкретное предложение. И хотя оно натолкнулось на враждебность британцев и не привело ни к чему конкретному, оно свидетельствует, если в этом еще есть надобность, что Россия после потрясений наполеоновской эпопеи действительно завоевала свое место в Европе.

А вот менталитет и коллективные представления изменялись куда медленнее. В 1815 году, после новых насилий и бесчинств, которыми характеризовались первые недели иностранной оккупации, возвращение казаков на французскую землю на время возродило тревогу и страхи. Но корректное в целом поведение русских войск успокоило французов: вначале предоставленные самим себе, в марте 1816 года они были взяты под строгий контроль Михаила Воронцова, под которым и оставались до его отбытия в 1818 году {519} 519 О развитии этого образа см.: Breuillard J. Les Russes envahisseurs et occupants en France (1814–1818). Op. cit. . Это улучшение в отношении к русским было недолгим: при Николае I, начиная с 1830 года, сначала подавление польского восстания, а затем Крымская война привели к тому, что на передний план вновь выступили образы азиатского деспотизма и варварства; ставший бестселлером памфлет маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году» задавал тон на протяжении нескольких десятилетий. И лишь с правлением реформатора Александра II, а затем с выходом на сцену таких проводников влияния, как Иван Тургенев, Проспер Мериме или виконт де Вогюэ, во Франции началась волна руссомании, наследницы александромании 1814 года. Образ «доброго генерала Дуракина», придуманный графиней де Сегюр, урожденной Ростопчиной, пришел на смену образу ужасного «пожирателя свечей». Дело шло к франко-русскому союзу…

Окончив это увлекательное интеллектуальное приключение — погружение в историю французской кампании и русской оккупации Парижа в 1814 году, — я желаю выразить искреннюю дружескую благодарность всем, кто поддержал меня в этом проекте.

Прежде всего, я выражаю признательность моей издательнице Софи Берлен, радостно приветствовавшей мое новое исследование, а также Полине Кипфер за ее тихую, но неустанную поддержку, благодаря которой я смогла завершить его.

Я хочу поблагодарить директоров и хранителей архивов и библиотек, которые оказали мне помощь, в первую очередь Виктора Федорова, президента Государственной библиотеки Российской Федерации, позволившего мне ознакомиться с изданиями, находящимися в отделе редкой книги, которые были для меня чрезвычайно полезны; Ольгу Кадочигову, директора отдела редких книг Научной библиотеки Уральского Федерального университета (бывшей библиотеки Императорского Царскосельского лицея); Хелен Салливан, директора славянской коллекции в библиотеке Иллинойского университета (Урбана Шампейн); Ивона Бионньера, ассистента руководителя Сенатской библиотеки; Анну Мэтр, хранительницу фонда Гагарина и фонда святого Георгия в библиотеке Лионской Высшей Нормальной школы литературы и общественных наук; а также Надин Орьер, позволившей ознакомиться мне в центральной библиотеке университета Тулуза Ле Мирай с микрофильмами всех русских военных архивов, которые цитируются в моей книге.