Константин Гапоненко - Как жили мы на Сахалине

Выход нашли в том, чтобы закупать продукты у частного торговца, но на личные средства членов экипажа. Инструкция разрешала при невозможности организации коллективного питания выплачивать суточные в размере 6,76 процента должностного оклада. А для полной прозрачности была образована комиссия, которой поручали приобретать продукты и держать отчет перед членами экипажа за расходование их кровной валюты.

Тут выяснилось, что требуется полная замена лопаток турбин. «Судоимпорт» и фирма «Мицубиси» заключили дополнительное соглашение, по которому срок ремонта продлялся до 19 апреля 1970 года. За 116 суток и набежала сумма, названная Леоновым в докладе. Она увеличивалась пятикратно в соответствии с постановлением Совета Министров СССР № 634 от 16 августа 1968 года. Поэтому управление тралового флота вчинило иск на 144 тысячи 983 рубля 85 копеек.

Кожевникова поволокли на голгофу.

Жизнь капитана Кожевникова попала в полосу грозных штормов и бурь. На него обрушилась вся мощь партийно-государственной машины, перед которой никакой защиты не существовало. Он обратился к помощи адвоката Юрия Чернышева, но тяжелые волны готовы были раздавить их обоих. Правда, к этому времени прокуратура убедилась, что днище, при всей его тяжести, не затащит Кожевникова под статью. Зато обвинение в корыстном использовании инвалюты могло стать громким процессом. С одной стороны — фактический правитель области, обком, горком, прокуратура, милиция, суд; с другой — маленький человек, лишившийся опоры в коллективе, задвинутый в одночасье на ремонтные задворки, заклейменный изустно и печатно.

Клейменый, да не раб! Гордый капитан, как и подобает истинному моряку, мужественно вступил в схватку с разъярившейся партийно-бюрократической бурей.

И вдруг машина дала сбой. Спасательный круг Кожевникову бросил не кто иной, как председатель Невельского городского суда Владимир Исаакович Слонимский. Исследовав факты, заслушав показания свидетелей и специалистов, истцов и ответчика, он вынес решение, какого не ожидал никто:

— Капитана Кожевникова оправдать ввиду отсутствия в его действиях состава преступления.

Что тут началось! Возмущению «общественности» не было предела:

— Слонимский не борется с преступной бесхозяйственностью!

Судья коротко отвечал:

— Я ни с кем не борюсь, я отправляю правосудие.

Через 30 лет после того процесса я встретился с адвокатом Юрием Чернышевым. Помнит он и драматическую историю судебных мытарств своего подзащитного, и мужественный поступок судьи Слонимского, с которым он был хорошо знаком.

— Конечно, Владимир Исаакович вполне представлял все последствия принимаемого им решения. Но он руководствовался своим профессиональным опытом, судейской честью, человеческой порядочностью.

Не один раз беседовал я с работниками областного суда. Не забыли они Невельского коллегу, их стараниями была разыскана публикуемая фотография. В памяти остался и нагоняй, который давал Леонов на областном совещании работников правоохранительных органов. Забылись теперь общие задачи, поставленные первым секретарем, выступления, резолюции, зато помнится накаленная атмосфера, гневная речь:

— Нашелся, с позволения сказать, судья, который оправдал преступника…

Слонимский встал с места:

— Это я.

К сожалению, уже нет его в живых. В архиве управления юстиции областной администрации хранится личное дело.

Коренной москвич Владимир Исаакович Слонимский, получив однажды направление на Сахалин, проработал в нашей области до полного пенсиона — в Южно-Курильском районе, Поронайском, Невельском, Анивском. Биография его внешне скромна: учился в средней школе, окончил ее накануне рокового июньского воскресенья 1941 года, осенью сорок первого вступил в народное ополчение, ночами нес дежурства, добился отправки на фронт, хотя ему, «очкарику», был гарантирован «белый» билет. В критический момент при форсировании Днепра он обеспечил связь своего дивизиона с левым берегом, за что удостоился медали «За отвагу», особо ценимой фронтовиками. На «гражданке» он заседал в Таганском районном суде. Его вызвали в райком ВКП(б):

— Товарищ Слонимский, тут разнарядка пришла, требуются слушатели в двухгодичную юридическую школу. Мы утвердили вашу кандидатуру.

Потом жизнь обкатала его, рассеяв мечты о скором и успешном преображении общества, зато утвердила в правилах, почитаемых со времен римского права: пусть рушится мир, но торжествует закон. Именно «за успехи при отправлении правосудия» ему объявляли благодарности и вручали скромные денежные премии. А тогда он едва удержал голову на плечах. Леонов грозил, выступая перед партхозактивом Невельска:

— Вы думаете, народ изберет такого судью? Нет, не изберет!

Разумеется, приговор Невельского горсуда был немедленно опротестован прокурором и отменен областным судом. Дело передали в Анивский районный суд, но судья то ли заболел, то ли уклонился от рассмотрения под благовидным предлогом. Тогда материалы переправили в Южно-Сахалинский городской суд. Кожевникова начали обрабатывать: «Уйми гордыню, срок дадут условный, материально накажут по минимуму».

Городской суд вынес решение, по которому, казалось, и волки были сыты, и овцы целы: шесть месяцев условно; в счет погашения ущерба, нанесенного государству, взыскать одну тысячу рублей. Кожевников ответил:

— Не соглашусь даже на один рубль. Согласиться — значит признать себя преступником.

Адвокат подготовил апелляцию в Верховный суд РСФСР, где высказывалась просьба: отменить приговор и передать дело в любой областной суд, исключая Сахалинский. Здесь авторитет Леонова висит дамокловым мечом над каждым судьей. Просьбу Кожевникова удовлетворили, дело принял Приморский краевой суд. Три дня он заседал в Южно-Сахалинске, допрашивая свидетелей и экспертов, три дня — во Владивостоке. Первого марта 1973 года судебная коллегия по уголовным делам Приморского краевого суда под председательством Шабанова огласила приговор. Вот лишь несколько извлечений из убористого текста в одиннадцать страниц:

«Суд находит предъявленное Кожевникову обвинение необоснованным. В судебном заседании не добыто данных о совершении Кожевниковым злоупотреблений в корыстных целях и установлено, что вывод органов следствия в этой части не соответствует фактическим обстоятельствам дела».

«Нет вины Кожевникова в том, что он не добился ответа начальника управления «Дальрыба» на ходатайство администрации Сахалинрыбпрома об отключении камбуза на 45 суток, так как им были использованы все представившиеся возможности для получения такого ответа, но безуспешно».