Константин Гапоненко - Как жили мы на Сахалине

Мария Журавлева, техник отдела добычи: «Когда уже стемнело, я зашла в диспетчерскую. Там было полно народу, все ругались между собой. Судаков предлагал старшинам катеров выйти в море. Старшины отказывались: света нет, машина не работает. Судаков был трезв, Едемский — пьян».

Катера, находившиеся в ковше, согласно удостоверениям на годность к плаванию могли использоваться лишь в прибрежной зоне и в дневное время суток, при волнении не свыше четырех баллов.

А тут ночь, шторм.

В. С. Шевченко, старшина катера Зх-08: «В течение всего 15 апреля находился на лове рыбы, вернулся около 20 часов. В это время пришел Едемский и сказал, что пойдет в море со мной. В шторм с нетрезвым Едемским без света я идти отказался».

Некоторые рыболовные катера все же вышли, но главные спасательные работы вели катера буксирные.

Н. П. Белошапкин, старшина катера ДД-101: «Часов в девять шторм бушевал уже вовсю. Мы сняли свою бригаду (Бондаренко) к 23 часам. Потом сняли из бригады Югая 24 человека и двух из бригады Нефедова. В ноль часов Судаков пересел на наш катер, и мы вновь вышли в море, где пробыли до четырех утра, но людей больше не нашли».

В. М. Веселов, старшина катера Ж-187 Холмской транспортно-складской конторы: «В 9 часов бригада Кулаева продолжала выбирать ловушки. В это время ветер усилился до штормового. Кулаев распорядился: «Всем перейти на катер!». Перешло человек тридцать. Потом я подошел ко второму морскому неводу, где звеньевым был кореец, оттуда забрал всех людей, взял на буксир пустой кунгас, и мы ушли в ковш. Я высадил людей около 12 ночи. Подошел Едемский и сказал, что надо помочь каким-то людям из колхоза имени Суворова. Тут же меня вызвали в диспетчерскую, где капитан флота Мельников вручил мне письменное распоряжение немедленно выйти в рейс для спасения людей. Вместе со мной послали Попова, капитана катера № 01, который знал расположение неводов. Мы взяли 16 ракет и вышли. Обойдя все невода, людей мы не обнаружили. Вернулись в ковш около четырех утра. Мельников послал нас снова в море — разыскивать катер № 13, который ничего о себе не сообщал. Катер мы не нашли и вернулись. Нас снова послали искать людей».

Наиболее предусмотрительным в тот вечер оказался Иван Семенович Цыбульник. «Начал снимать невода по своей инициативе. Чтобы снять один невод, требуется 1,5–2 часа. Сняли два невода. Тут шторм разыгрался сильнее. Я приказал снимать людей. В моей бригаде 58 человек, в одиннадцатом часу вечера сняли всех. На катере № 217 пошли снимать рыбаков из других бригад. Поиски вели до четырех утра…

Если бы мне сказали не сниматься, я все равно бы снялся, так как на море отвечаю за судьбу людей. На море я хозяин!».

В ту ночь проявил самоотверженность капитан катера Ж-155 Южно-Холмского рыбокомбината Александр Канидиевич Соляков. «В 20 часов я вышел из ковша ТСК и повел катер в Калининский рыбозавод. На море уже крепко штормило. Ни о каком предупреждении Альперина я не знал, так как мне ничего не передали, хотя я имел 2 радиостанции. В Калинино я не дошел. На траверзе рыбозавода «Светлый» я увидел зажженные факелы на кунгасах. Я взял на буксир два кунгаса, на которых было 14 человек. Однако вести кунгасы было рискованно, поэтому пришлось людей взять на борт катера. Шел малым ходом. В 21 час получил указание начальника отдела флота треста т. Буга снять людей с невода. Сначала доставил уже снятых рыбаков, высадил в ковше ТСК, потом снова вышел в море. В районе Северного Холмска никого не обнаружил. Возвращаясь, увидел кунгас, на нем было 15 рыбаков из колхоза им. Суворова, в 2 часа 45 мин. доставил их в ковш. При подходе к ковшу снял еще одного человека с кунгаса Красногорской экспедиции. Тут же получил указание идти в район Поляково и снять людей с неводов. При следовании обнаружил катер ДД-129 Южно-Холмского рыбокомбината. Катер намотал сеть на винт. Я снял с борта катера 56 человек и еще трех человек с кунгаса. Доставил всех в ковш. Было 4 часа 20 минут 16 апреля. По указанию диспетчера треста еще раз вышел в море обследовать все невода от северных рыбозаводов до рыбобазы. В районе рыбобазы снял с двух кунгасов по два человека и доставил в ковш бумкомбината. По пути взял на буксир катер ДД-129, который доставил в ковш».

О том, что пережили в ту ночь люди на море, в малой степени может передать сухой протокол допроса свидетеля Владимира Лебедева, сорокалетнего рыбака: «Приблизительно в семь часов вечера к нашему звену подошел катер № 01, на котором находился Новиков. Он спросил: «Полный у вас ваку-мешок?». Мы ответили: «Полный. Мы голодные, ничего не ели со вчерашнего дня». Новиков пообещал, что кушать нам привезут. Катер ушел, больше мы его не видели. Стемнело, мы жгли факела, потом одежду. Никаких спасательных средств не было. Вскоре нас стало затапливать водой, мы вычерпывали ее ковшами, кричали, но наши крики тонули в бушующем ветре. Когда мы вымокли до нитки и обессилели, к нам подошел катер № 187. Сняли нас около 12 ночи. Больше мы бы не выдержали».

Точно не установить, в котором часу в ковш Северо-Холмского рыбокомбината привезли первые жертвы. Видимо, было одиннадцать вечера. Из кунгасов вынимали окоченевших рыбаков. Мельников вызвал «скорую помощь», доложил Олейникову, тот — Альперину. До утра никто не сомкнул глаз. Едемский и Судаков на катерах бороздили бушующее море.

9 июня в Холмске начался суд. Обвиняемые Олейников и Нефедов сами явились к назначенному сроку. Едемского и Судакова доставили в зал заседания под стражей.

В зале находилось много народу: работники треста, рыбокомбината, капитаны катеров, бригадиры, рыбаки из бригады Нефедова.

Явку свидетелей проверили по списку и велели им удалиться в специальную комнату. Еще весной рыбаки, бригадиры, капитаны спорили, ругались с начальством, а теперь смотрели на подсудимых с сочувствием…

Суд стал перепахивать производственную ниву рыбокомбината, выворачивая на поверхность все скрытые организационные огрехи. Конечно, недостатки и до суда были видны невооруженным глазом, но тут о них заговорили зло и беспощадно.

Например, про тот же аварийно-спасательный катер. На рыбокомбинате он есть, это катер № 81, но к плаванию он был непригоден, так как имел пробоину. Руководители комбината долгое время добивались, чтобы его поставили на ремонт. Добились, катер спустили на воду 26 апреля.

Еще 19 февраля предшественник Олейникова Бутаков вынужден был издать приказ «О неудовлетворительной подготовке к путине 1952 года цеха лова». В нем приводились факты вопиющей халатности: весел гребных по плану надо было иметь 300, а изготовили вполовину меньше; черпаков для отливки воды надо было 120, а приобрели лишь 48; факелов не было ни одного из планируемых 250. И так по многим пунктам.