Константин Гапоненко - Как жили мы на Сахалине

Ехал с нами франт в тюбетейке, для которого утреннее бритье и холение своего лица разворачивались в колоритную бытовую картину. Он удобно устраивался, тщательно намыливал щеки, подбородок, правил бритву на оселке, каждый раз напевая одно п то же:

— Будем бриться, умываться и к невестам собираться.

Бритву он прежде пробовал на клочке волос и только потом принимался за свои косые полубаки, подвергал каждый участок лица исследованию и тщательной обработке. Физиономия его всегда сияла, хоть в оправу вставляй. Всякие вагонные разговоры он воспринимал с улыбкой превосходства, делая вид, будто только ему известна и ясна какая-то, недоступная другим, мудрость. К упоминаемым невестам он не ходил, так как их не было, да и сам он, видимо, был женат, но широколицую Анну сумел чем-то пленить. Однажды, когда уже миновали Урал, они с наступлением сумерек пересели из вагона в тамбур и пробыли там весь перегон. Позже изредка это повторялось, однако на людях они даже не приближались друг к другу.

Зато не скрывали своих чувств молодожены, решившие строить самостоятельную жизнь подальше от сварливой родни. Верховодила длиннокосая жена, по с мужем обходилась ласково, часто стирала небогатый набор рубах, каждое утро принаряжая его заново.

Ближе к двери занимали нижнее место Лемешевы: он, она, его мать. Старуха старалась угодить и сыну, и невестке, и соседям, все время что-то делала, на стоянках готовила, мыла посуду, стелила и убирала постель, подметала, стирала. Невестка, восточного типа красавица, ярко накрасив губы, целыми днями стояла у перекладины, как часовой на посту, с той лишь разницей, что беспрестанно щелкала семечки.

Сидели, как мыши, в своем углу Маланья с глуповатой дочкой лет четырнадцати, боявшиеся отойти от вагона больше десяти метров. Маланья лишь изредка общалась с бабушкой Лемешевой, остальное время молчала, по весь вагон знал, что вербовщик с нее в качестве платы получил сулею самогонки и телесное удовольствие. А в третьем вагоне ехал Славка — балагур, весельчак, часто потешавший народ шутками да песенками. Он постоянно сыпал скоропалительным матерком, употребляя его, как он выражался, для связки слов. Сзади он походил на щуплого подростка, и было забавно, как он кричал здоровяку из соседнего вагона:

— Мироныч, держись, сейчас я тебе салазки загну и коки вырежу!

Он шел навстречу богатырю, засучая рукава, в трех шагах останавливался, картинно прижимал руки к груди.

— Мироныч, гад буду, извиняться пришел. Хочешь, я тебе песенку спою.

Приплясывая, он выдавал высоким голосом:

Тут же без паузы он обращался к женщине:

— Отгадай, Зина, загадку: сверху черно, внутри красно, как засунешь — так прекрасно.

— Дурак!

— Отчего же я дурак, если это галоши?

Почти на каждой остановке вдоль вагонов проходил начальник эшелона, сутулый худощавый человек. Гимнастерка, галифе, мягкие парусиновые сапоги, широкий ремень, полевая сумка, фуражка, которую он часто снимал, вытирая совершенно лысый череп — все в нем выдавало бывалого армейского интенданта, незаметного трудягу, которого распекали все кому не лень. Он и тут терпеливо выслушивал различные претензии, морщил свое некрасивое лицо, разъяснял правила поведения в дороге:

— Вы теперь, друзья мои, люди вагонные. По мелочам не ссорьтесь, помогайте друг другу. Уверяю вас: по дороге так сдружитесь, что потом будете проситься только в одно место. Соблюдайте правила социалистического общежития и помните: на каждой станции кипяток бесплатный!

Поначалу он учил простейшим элементам:

— Разбегайтесь по кустам! Женщины — направо, мужчины — налево!

— Они и без того бегают налево!

— Так богом устроено, хотя, если правду сказать, и женщины маху не дают.

В переднем вагоне у него было отдельное помещение, где стояли походная кровать, большой дорожный чемодан, аптечка, умывальник. Где-то здесь хранились документы всех вербованных — паспорта, вторые экземпляры трудовых договоров. Был он вездесущ без суеты и ругани, часто бегал к станционному начальству, связывался с кем-то по телефону, чего-то требовал. И мы доехали до места назначения безо всяких ЧП, никого не потеряли за полтора месяца, не случилось у нас ни грабежей, ни насилий. А ехало много всякого люда.

Тогда я не знал, что наш эшелон был лишь незначительным эпизодом в переселенческой эпопее, длившейся уже более пяти лет.

Послевоенная обстановка требовала перераспределения людских ресурсов. Новых хозяев ждали области, присоединенные к Советскому Союзу в результате Второй мировой войны. Такими были: Южный Сахалин, Курильские острова, Карельский перешеек, Калининградская область. Многие земли после войны обезлюдели и нуждались в пополнении, как полки, потрепанные в боях.

Целым рядом правительственных постановлений {1} 1 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 1 августа 1945 г. «О льготах для лиц, работающих в местностях Крайнего Севера», постановление СНК от 2 февраля 1946 г. «Об административном устройстве и введении советских законов на Южном Сахалине», постановления Совета Министров СССР от 4 апреля 1946 г. № 776, от 28 августа 1947 г. № 3014, от 2 июня 1948 г. № 1894, от 14 октября 1948 г. № 3862 и др. был создан и запущен механизм переселенческого движения. При Совете Министров СССР образовали Главное переселенческое управление, которому подчинялись: управление по многоземельным районам, управление по переселению на орошаемые земли, управление по переселению в районы нового промышленного и железнодорожного строительства и лесных разработок. Ступенью ниже находилось Переселенческое управление при Совете Министров РСФСР. При облисполкомах огромной державы были созданы переселенческие отделы. В местах выезда они заключали договоры, формировали эшелоны, назначали сопровождающих, выделяли финансы, а в местах вселения обязаны были встречать переселенцев на станциях, в портах, распределять по местам трудоустройства, контролировать исполнение правительственных постановлений.

В Сахалинской области переселенческий отдел возглавил Н. А. Воробьев со штатом 30 человек, а в Корсакове, Холмске и Невельске были созданы приемно-переселенческие пункты.

Десятки, сотни тысяч людей снялись с мест. Переселялись в Ленинградскую и Псковскую области, Новгородскую и Архангельскую, Молотовскую и Калининскую, Саратовскую, Крымскую, Грозненскую, в Челябинскую, Новосибирскую, Иркутскую, в Алтайский, Хабаровский, Приморский края, в Литву и Узбекистан. В переселенческих маршрутах можно найти немало странностей: из Чувашии или Мордовии, к примеру, ехали в Сталинградскую область; в свою очередь переселенцы из Сталинградской области отбывали в Приморский край; приморцы — на Сахалин.