Константин Гапоненко - Как жили мы на Сахалине

21.11.1947 г. «Шилка», буксируемая пароходами «Кангауз» и «Багратион», вышла из Де-Кастри. Все шло благополучно, поступление воды не превышало 30 т в сутки. В 23 часа «Багратион» вошел в тяжелый лед и остановился. От толчков и нарушения пластыря поступление воды резко увеличилось и достигло 100 т в час. Я попросил помощи. Своевременно подоспел пароход «Дмитрий Лаптев» под руководством капитана Демидова. Капитан Демидов блестяще провел операцию по выводу «Шилки» из льда. В 12 часов 30 минут 23.11.1947 года «Шилка» была доставлена в порт Совгавань. Одновременно мы вывели из Де-Кастри буксирный пароход «Владивосток», чтобы не оставлять его там на зимовку.

Отмечаю огромную работу, проведенную ЭПРОНом, экипажами пароходов «Шилка» и «Орджоникидзе», капитаном последнего т. Голубом. Особенно отмечаю работу ст. лейтенанта Щербы, который, не щадя сил и здоровья, сделал очень много для подъема судна. Отмечаю исключительно смелую работу капитана А. Т. Демидова. Прошу особо отметить работу буксиров «Слава», «Багратион», «Кангауз».

Единственным человеком, не заинтересованным в подъеме «Шилки», оказался старший механик товарищ Шитов, который беспрерывно пьянствовал, за что я вынужден был посадить его на гауптвахту сроком на трое суток».

Из приказа начальника Сахалинского государственного морского пароходства от 24.12.1947 года:

«…За проявленную инициативу, четкое выполнение задания, умелую постановку работ по спасению парохода «Шилка» приказываю:

1. Капитана парохода «Шилка» Э. Л. Стеркина премировать месячным окладом и выделить в его распоряжение 1 тысячу рублей для премирования экипажа. Капитана парохода «Орджоникидзе» А. И. Голуба премировать полумесячным окладом и выделить в его распоряжение 2 тысячи рублей для премирования экипажа.

2. Капитана парохода «Дмитрий Лаптев» А. Т. Демидова премировать полумесячным окладом и выделить в его распоряжение 1500 рублей для премирования экипажа.

3. Капитана парохода «Багратион» Зубрицкого премировать полумесячным окладом.

Без поощрения остались экипажи «Славы» и «Кангауза», однако свое геройство капитан парохода «Кангауз» Виктор Привалов проявлял не раз. Вот что произошло в октябре 1948 года у острова Большой Шантар. Ночью пароход «Слава», буксировавший баржу, попал в десятибалльный шторм. С помощью якорей, подрабатывая машиной, судно продержалось до девяти утра. К этому времени давление пара упало, машины застопорились, судно стало дрейфовать к берегу. В 11 часов 30 минут стармех Бурзинский доложил, что в котле сгорел первый ряд трубок и пар поднять невозможно. Через четыре часа «Славу» выбросило на берег. На помощь уже спешил «Кангауз». Огромные волны, накрывающие пароход, не остановили капитана Привалова. 25 сентября, обследуя в условиях пурги остров, он обнаружил «Славу». Судно находилось в полузатопленном состоянии, шторм мешал принимать людей. Наперекор стихии команда «Кангауза» приступила к спасательным работам. Спустили вельбот и за два рейса сняли 27 человек. Однако волнами вельбот повредило. Тогда Привалов направил пятерых своих смельчаков, чтобы они вывели членов экипажа «Славы» к противоположному тихому берегу. Трудный переход состоялся. Экипаж «Кангауза» спас людей, снял с попавшего в беду судна ценное оборудование, вещи. Спасенные были переданы на борт парохода «Шота Руставели».

Из приказа начальника Сахалинского государственного морского пароходства № 610 от 6.11.1948 года:

«…За проявленную находчивость и хорошую организацию спасения людей с парохода «Слава» в тяжелых метеоусловиях приказываю:

1. Капитану парохода «Кангауз» Привалову объявить благодарность с занесением в личное дело.

2. За активное участие в спасении людей объявляю благодарность всему личному составу парохода «Кангауз».

3. Выделить в распоряжение капитана Привалова 5 тысяч рублей для премирования особо отличившихся, в том числе капитану Привалову 1 тысячу рублей.

Осенью 1949 года суровый экзамен держал экипаж парохода «Павловск». Вахтенный помощник капитана записал в судовой журнал: «Дождь и ветер усиливаются. Машина не выгребает. Судно сносит к берегу». И тут в самый грозный час, когда шторм разбушевался вовсю, на «Павловске» произошла серьезная авария: дали течь четыре трубки правого котла. Судно сбавило ход… Капитан Анатолий Данилович Могучий никак не мог отвести судно от берега. Для оказания помощи готовился «Днепропетровск», однако ему требовалось 10–12 часов хода. Тогда капитан решил прикрыться от шторма крутыми берегами острова Монерон, отстояться и устранить течь. Судно изменило курс. Но пока пробирались к Монерону, ветер, как это часто бывает в Японском море, неожиданно изменил направление, и теперь пришлось от острова уходить… Долго длилась борьба за спасение судна, много раз меняли курс. День и ночь не смыкали глаз капитан и его помощники, члены команды. Лишь на третьи сутки в заливе Морж отдали якорь. Старший механик Супрунович вывел из эксплуатации правый котел, и, пока все отсыпались, машинная команда устранила неисправность. Погода утихла, судно снялось с якоря и благополучно прибыло в порт назначения.

А сколько раз приходили на выручку друг другу моряки и рыбаки! Январские ветры 1950 года хозяйничали над пространствами Японского моря, когда капитан Мель вел пароход «Иван Кулибин» из Владивостока в Корсаков. Густые снежные заряды и встречный ветер слепили глаза, однако вахтенные сумели заметить слабый огонек в стороне от курса. Берег находился далеко, значит, кто-то подавал сигнал бедствия. Капитан изменил курс, приказал включить прожектор. В его лучах вскоре моряки увидели обледенелый катер. На нем находились шесть человек, окоченевших от холода. Они жгли последнюю куртку, чтобы подать сигнал. Штормом их отнесло в море, двигатель вышел из строя, суденышко под тяжестью намерзающего льда погружалось в воду. У рыбаков уже не было ни сил, чтобы скалывать лед, ни надежды на спасение…

…Когда у причала Холмского порта ошвартовался пароход «Баскунчак», на него сбежались смотреть с удивлением и страхом. От носа до кормы он был закован в лед, как в панцирь. Даже бывалые моряки качали головами:

— Да, братцы, досталось вам!

17 января 1951 года «Баскунчак» вышел из Владивостока и взял курс к берегам южного Сахалина. Уже днем сопки приморского побережья начали куриться пургой. Вскоре ветер завыл над судном. К вечеру он усилился так, что впередсмотрящие на баке стали меняться каждые полчаса: вода и колючий снег слепили глаза, морозили лицо. Ночью разразился ураган. Сорвало антенну, вода стала проникать в левый бункер, подача угля в топки замедлилась, давление в котлах упало. Судно начало разворачивать, от бортовой качки ослабли крепления палубного груза. На Сахалин везли новенькие грузовики — продукцию автозавода имени Молотова. Старший помощник Куянцев, боцман Неволик, смельчаки матросы Чекрыго, Адамов, Шаров, Черганцев кинулись спасать груз. Ловко лавируя среди обледеневших машин, они ставили дополнительные крепления. В машинном отделении кочегары сумели ликвидировать повреждение двери, увеличить давление пара, и судно удалось повернуть против волны. Но обледенелый пароход получил дифферент на нос и крен на левый борт. Управляемость стала плохой. Всю ночь никто не смыкал глаз. К утру пурга стала стихать, зато мороз усилился до 25 градусов. Капитан Коновалов решил стать на якорь в бухте Джигит, но клюзы, лебедки и якоря сковало льдом. Аврал! Лед скалывали все, включая капитана. Одежда промокала и замерзала в считанные минуты. Уходили греться, поднимались вновь. Так прошли сутки. Казалось, в работе не было смысла — намерзало больше, чем успевали скалывать. И все же люди оказались сильнее стихии. Крен удалось выровнять. Настало утро третьего дня, подоспела помощь. Капитан Привалов привел «Кангауз», завели буксир. Правда, ночью буксир порвало, пришлось его заводить снова, но самое трудное было позади: уже приветливо мигали огни родного порта.