Вольфганг Руге - Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии

Это касалось прежде всего тех областей политической борьбы, где коммунисты и социал-демократы, силой обстоятельств побуждаемые к выступлению единым фронтом, самым непосредственным образом конфронтировали с фашизмом: отражение нацистского террора, отпор провоцируемым штурмовиками побоищам в залах собраний и на улицах, нападениям СА на локали (пивные, где по традиции собирались рабочие, — Перев.) рабочих организаций, на рабочие кварталы, «красные» поселки и садовые товарищества.

Высказанное Эрнстом Тельманом сразу же после сентябрьских выборов предостережение: «…после своей победы на выборах фашисты развернут против миллионов немецких трудящихся еще более жестокую внепарламентскую борьбу» 74— оправдалось самым горьким образом. В 1931 г. по всей Германии не было почти ни одного города, ни одной деревни, где бы натравленные Гитлером и его сатрапами команды фашистских погромщиков и убийц не творили свое черное дело. Контрреволюционное насилие, применявшееся прежде в кульминационные моменты политических схваток, теперь стало повседневным и обычным оружием классовой борьбы буржуазии. «Только с появлением вашей партии в политической борьбе, — бросил Вильгельм Пик фашистам в 1932 г., выступая в прусском ландтаге, — начались массовые убийства революционных рабочих» 75.

Мужественно и самоотверженно давали отпор фашистским нападениям коммунисты, члены запрещенного Союза красных фронтовиков, вновь созданного Боевого союза против фашизма, Коммунистического союза молодежи Германии и других революционных организаций, а также члены возглавлявшегося социал-демократами «Рейхсбаннера» [18] «Союз имперского флага» (или «Железный фронт») — военизированная организация социал-демократических рабочих. , Союза социалистической рабочей молодежи, реформистских рабочих спортивных союзов, профсоюзов и т. п. Все чаще коммунисты и социал-демократы, красные фронтовики и рейхсбаннеровцы объединялись для совместных оборонительных действий против фашистских нападений. Во многих случаях они приходили друг другу на помощь. Зачастую это приводило к договоренностям на местном уровне. Так возникали отряды пролетарской самообороны и комитеты борьбы, члены которых принадлежали к обеим рабочим партиям.

Но эти начальные успехи пролетарского единства действий в совместной антифашистской борьбе были поставлены под угрозу антикоммунистической и по сути своей буржуазной политикой руководства СДПГ. Оно исключало из партии тех социал-демократов, которые приходили на помощь коммунистам или договаривались с ними о совместных действиях. Социал-демократическая пресса еще более злобно травила коммунистов, ставила их на одну доску с фашистскими громилами и даже выдвинула абсурдный тезис об угрозе республике «слева и справа».

На взаимоотношениях между боровшимися против фашизма плечом к плечу социал-демократами и коммунистами отрицательно сказывалось и то, что подчиненная социал-демократам и возглавлявшаяся социал-демократическими чинами полиция многих земель (в том числе и Пруссии) жестоко подавляла все коммунистические инициативы по собиранию антифашистских сил, разгоняла дубинками революционные демонстрации протеста против нацистского террора. В то же время она щадила фашистских бандитов, потворствовала им и, более того, не раз принимала в уличных побоищах их сторону против революционных сил. В 1930 г. нацистами были убиты 41 и полицией — 36 рабочих. Примерно такое же количественное соотношение между нацистскими и полицейскими жертвами сохранялось и в 1931 и 1932 гг., когда в оборонительной борьбе против фашизма погибли в общей сложности 114 и 219 рабочих. Естественным следствием этого явилось озлобление коммунистов против правого социал-демократического руководства, а также рост неуверенности среди рейхсбаннеровцев.

Итак, события принимают все более опасный оборот. После того как уже на выборах в Бременский городской парламент (бюргершафт) 30 ноября 1930 г. число голосов, поданных за нацистскую партию, увеличилось вдвое по сравнению с сентябрьскими выборами 1930 г. в рейхстаг, ей удалось добиться в 1931 г. новых значительных успехов в ряде крупных городов и земель. Например, в Ольденбурге и Гессене НСДАП получила 37 % всех голосов и стала сильнейшей партией в их ландтагах. Стремительно возрастала и численность нацистской партии: в 1928 г. она насчитывала около 100 тыс., к концу 1931 г, — почти 390 тыс., а в начале 1932 г. — уже 800 тыс. членов.

Благодаря этому Гитлер мог еще быстрее и беспощаднее разделываться с возникавшими то здесь, то там конкурентными или оппозиционными настроениями в самой нацистской партии. Однако поскольку фашистское движение находилось на подъеме, питательная почва для таких настроений была весьма ограниченной. Все фашистские вожаки второго «гарнитура», являвшиеся в той или иной мере потенциальными соперниками нацистского главаря (порой их поощряли отдельные крупные капиталисты, дабы через них оказывать влияние на руководство НСДАП), теперь стали убеждаться, что реальных шансов вытеснить Гитлера у них в общем-то нет. Напротив, используя личность Гитлера и раздуваемый культ этой личности, они старались теперь укрепить собственные позиции власти, а также обеспечить интересы стоящих за их спиной могущественных покровителей-капиталистов. Возникавшие на этой почве конфликты и внутрипартийные распри, как правило, не могли поколебать притязаний Гитлера на фюрерство и его единовластия в НСДАП. Среди ближайшей свиты нацистского главаря они возникали главным образом по тактическим вопросам, а также в борьбе за влияние на «фюрера».

В условиях фашистского бума едва ли могли возникнуть сколько-нибудь серьезные оппозиционные настроения и среди той массы, которая составляла основной контингент НСДАП. Правда, некоторое недовольство выразили «старые борцы» из рядов самого активного нацистского воинства — СА. Однако ни по низкому уровню своего политического сознания, ни по своим мелкобуржуазным традициям они ни в коей мере не были способны выступить против противоречившей формальной программе партии общей ориентации НСДАП на империалистические круги или возмутиться социальной демагогией фашизма.

В сущности у них вообще не было никакой концепции. Более всего они были недовольны согласием руководства НСДАП признать претензии рейхсвера на главенствующее положение, ведь им было обещано, что первую роль в фашистском государстве будут играть именно формирования громил-штурмовиков. К тому же после провозглашения Гитлером «принципа легальности» его прежние демагогические лозунги «национальной революции» стали звучать для них еще более расплывчато. Штурмовики были также недовольны возросшим влиянием «септябристов» (т. е. политиков, примкнувших к НСДАП только после сентябрьских выборов 1930 г.) на партийный аппарат.