Иоганн Дройзен - История эллинизма [В 3 томах]

В то же время царь дал указания относительно дальнейшего похода: флот должен был продолжать свое плавание вдоль берега Персидского залива, войти в устье Паситигрида и подняться по реке Сузы; Гефестион с большею частью сухопутного войска, со слонами и обозом, избегая более трудных путей, снега и зимних холодов горных местностей, должен был спуститься к плоскому морскому берегу, имевшему достаточно запасов и в теперешнее время года отличавшемуся мягким климатом и удобными дорогами, [22]и на равнине Суз снова соединиться с остальным флотом и войском. Сам Александр с македонской конницей и легкой пехотой, гипаспистами и частью стрелков, хотел идти к Сузам ближайшим путем через горы, на Пасаргады и Персеполь. [23]

Таким образом, Александр возвратился в пределы земель, которые были покорены им уже много лет тому назад; обстоятельства настойчиво требовали его возвращения. Сильные беспорядки и опасные нововведения начались во многих местах; дух своеволия и гордости, господствовавший между сатрапами прежнего персидского царства, слишком скоро нашел доступ и к теперешним наместникам и правителям; оставаясь без надзора во время отсутствия царя и обладая почти неограниченной властью, многие сатрапы, как македоняне, так и персы, самым страшным образом утесняли свои народы, позволяли все своему корыстолюбию и сладострастию и не щадили даже храмов богов и могил умерших; на случай, если бы Александр не возвратился из земель Индии, они уже окружили себя толпами наемников и приняли все меры, чтобы, когда понадобится, вооруженною рукою удержать за собою обладание своими провинциями. Самые смелые планы, самые неумеренные желания, самые преувеличенные надежды были в порядке вещей; чрезмерное возбуждение этих лет, когда все обычное и верное было отложено в сторону и когда даже самое неправдоподобное казалось возможным, находило себе удовлетворение только в самых разнузданных предприятиях и в опьянении чрезмерными наслаждениями или лишениями. Страшные случайности войны, которою была приобретена Азия, также легко могли измениться в другую сторону, и как одним ударом счастье царя достигло своего высшего предела, так же легко могло оно и рассеяться. В подавленной персидской народности тоже начали шевелиться новые надежды, и со стороны персидских вельмож было сделано несколько попыток разорвать только что наложенные узы и основать независимые государства или вызвать в народе восстание именем династии древнеперсидских царей, которая несомненно возобновится. И когда теперь, после многолетнего отсутствия царя, после все более и более широкого распространения беспорядков и узурпации, вдруг разнеслась весть о гибели войска в пустыне Гедросии, движение во всех местах и в умах всех должно было достигнуть такой степени, которая заставляла опасаться ниспровержения всего существующего порядка.

Таковы были условия, при которых возвратился в западные провинции с остатками своего войска Александр. Все стояло на карте; один признак беспокойства или слабости, и государство пало бы развалинами над своим основателем; только самая смелая твердость, сила воли и решительность поступков могли спасти царя и его государство; милосердие и долготерпение с его стороны были бы признанием им своей слабости, а это лишило бы те народы, которые еще теперь держали сторону царя, их последней надежды. Необходима была самая строгая и беспощадная справедливость, чтобы обеспечить подвергшимся столь возмутительным притеснениям народам их права и спасти их веру в могущество верховного царя; необходимы были быстрые и энергичные меры, чтобы возвратить величию царской власти ее полный блеск и распространить ужас ее гнева. И, пожалуй, Александр был теперь в том мрачном настроении духа, которое делает ужасным разгневанного властителя. Как далеко позади него лежал энтузиазм первых шагов его победного шествия, радостная вера юности и громадных надежд; слишком часто обманутый в своем доверии, он научился подозревать, быть суровым и даже несправедливым. Возможно, что он считал это необходимостью. Он пересоздал целый мир; вместе с ним изменился и он сам; теперь необходимо было натянуть и крепко держать в руках бразды неограниченной власти; теперь необходимы были быстрый суд, новая покорность и крутое управление.

Уже в Кармании Александр нашел повод карать. Он сместил сатрапа Аспаста, который покорился ему в 330 году и сохранил за собою место; тщетно Аспаст поспешил навстречу приближавшемуся повелителю с изъявлениями самой униженной покорности; когда следствие подтвердило тяготевшее на нем тяжелое подозрение, он был предан в руки палача. В Карманию вместо него был назначен Сибиртий; но так как Фоант, который должен был отправиться вместо Аполлофана в землю оритов, заболел и умер, то Сибиртий был послан туда, а вместо него в Карманию был призван Тлеполем, сын Пифофана, доказавший свою благонадежность на своем прежнем посту в парфянской сатрапии. [24]Беспорядки, начавшиеся благодаря персу Ордану в глубине Арианы и приобретшие себе свободное поле действий благодаря последовавшей, как кажется, в это же время смерти сатрапа Арахосии, Менона, [25]были без труда подавлены Кратером при его проходе: заковав мятежника в цепи, он доставил его к царю, который предал его заслуженному наказанию; сделавшаяся вакантной сатрапия Арахосии была соединена в руках Сибиртия с сатрапией Оры и Гедросии. [26]

Из Индии тоже получились дурные вести; Таксил сообщал, что Абисар умер и что сатрап Индии по сю сторону Инда, Филипп, был убит служившими под его начальством наемниками, но что македонские телохранители сатрапа тотчас же подавили восстание и казнили мятежников. Александр поручил временное управление этой сатрапией государю Таксилу и Эвмену, начальнику оставленных в Индии фракийцев, и повелел им признать наследником престола в государстве Кашмира сына Абисара.

Из Мидии в Карманию было приказано явиться Геракону, Клеандру и Ситалку [27]с большею частью их войск, и они явились; жители этой провинции и их собственные войска обвиняли их в ужасных вещах: они грабили храмы, открывали гробницы и позволяли себе всевозможные притеснения и преступления со своими подвластными. Только Геракон сумел оправдаться и был освобожден; Клеандр и Ситалк были вполне уличены, и вместе с ними изрублено на месте множество бывших их сообщниками солдат, которых, как говорят, оказалось шестьсот человек. Этот быстрый и строгий суд везде произвел самое глубокое впечатление; думали о том, сколько мотивов должно было побуждать царя пощадить этих людей, тайных исполнителей смертного приговора над Парменионом, и это значительное число старых солдат, в которых он теперь так нуждался; народы поняли, что царь был действительно их защитником, что он вовсе не желал, чтоб с ними обходились, как с рабами; сатрапы же и военачальники должны были, напротив, понять, что ожидало их, если они не могли предстать пред ступени трона с чистой совестью. Многие из них, как рассказывают, сознавая себя виновными, старались собрать новые сокровища, усилить отряды своих наемников и приготовиться к возможности сопротивления в случае нужды; в это время был издан царский рескрипт к сатрапам, повелевавший немедленно отпустить тех наемников, которые были навербованы не именем царя. [28]