Иоганн Дройзен - История эллинизма [В 3 томах]

Около начала сентября 332 года Александр выступил из Тира; не встретив сопротивления при укрепленном городе Аке, замыкавшем вход в палестинскую Сирию, он подступил к Газе, стал лагерем на ее южной стороне, где стены казались наиболее доступными для нападения, и немедленно приказал строить и ставить потребные машины. Но военные строители объявили, что высота хребта, на котором лежит город, не позволяет воздвигнуть таких машин, которые бы могли достигнуть высоты стен и расшатать их. Ни за какие блага мира Александр не согласился бы оставить эту крепость не покоренною; чем труднее казалась эта задача его людям, тем более желал он видеть ее решенною, видеть невозможное превращенным в возможное также и здесь. На наиболее доступной южной стороне города он приказал устроить около города насыпь, достигавшую высоты хребта, на котором стояли стены. Работа велась с возможной поспешностью; по окончании ее против стен были поставлены машины, которые были приведены в движение с наступлением дня; в это время Александр в венке и в воинском убранстве приносил жертву и ждал знамения; рассказывают, что над алтарем пролетела хищная птица и уронила на голову царя камешек, а сама запуталась в канатах одной из машин; толкователь Аристандр объяснил это знамение так, что царь, хотя и завоюет город, но должен в этот день остерегаться. Александр остался вблизи осадных машин, успешно работавших против крепких стен. Вдруг осажденные с большой энергией произвели вылазку, бросили огонь в защитные стены и орудия, начали стрелять с высокой стены в македонян, работавших в машинах и старавшихся тушить пламя, и так стеснили последних, что они начали уже отступать со своей насыпи. Александр не ожидал долее: он подступил во главе своих гипаспистов, являлся на помощь там, где опасность была всего сильнее и снова повел македонян в битву, так что они, по крайней мере, не совсем были отброшены с насыпи; но тут в него попала пущенная с катапульты стрела и через щит и панцирь ударила его в плечо. Царь упал; неприятель, ликуя, бросился в атаку, и македоняне отступили со стены.

Рана царя причиняла ему сильные страдания, но не была опасна; она была исполнением знамения наполовину, - оставалось, чтобы исполнилась его более счастливая часть. Как раз теперь машины, сломившие стены Тира, прибыли в лежавшую недалеко гавань Маюмы; чтобы иметь возможность пустить их в дело, царь приказал концентрически со стенами города возвести насыпи в двести футов ширины и двести пятьдесят футов вышины; [78]в то же время под стены были подведены подкопы, так что они упали в некоторых местах от своей собственной тяжести, а в других от ударов стоявших на насыпях осадных таранов. Эти поврежденные места начали штурмовать; когда нападение было отбито, его повторили в другой и в третий раз; наконец, при четвертом штурме, когда фаланги наступали со всех сторон, когда постоянно обваливались новые части стены и машины действовали все ужаснее, когда храбрые арабы насчитывали уже столько убитых и раненых, что не могли во всех пунктах продолжать оказывать должное сопротивление, - гипаспистам удалось приставить к брешам штурмовые лестницы, проникнуть в город по обломкам развалившейся стены, отворить ворота и открыть доступ в город всему войску. На улицах города завязалась еще более яростная борьба; храбрые жители Газы защищали свои позиции на жизнь и смерть; страшное кровопролитие окончило этот жаркий день; пало, как говорят, около десяти тысяч варваров; их жены и дети были проданы в рабство. В руки победителя попала богатая добыча, состоявшая главным образом из арабских пряностей, складочным пунктом которых была Газа. Александр перевел в город население филистимских и арабских местечек; постоянный гарнизон превратил ее в военный сборный пункт, [79]бывший одинаково важным для Сирии и для Египта. [80]

По иудейским преданиям, после падения Газы Александр предпринял поход в пределы иудейской и самаритянской земли; вблизи Иерусалима, - так рассказывают они, - вышли ему навстречу - первосвященник с левитами и множеством народа в праздничном облачении и приветствовали его как того, о котором написано в их священных книгах, что он сломит владычество персов; царь отнесся к ним с полной благосклонностью, оставил им их законы, на каждый седьмой год даровал им свободу от податей, и принес также, под руководством первосвященника, торжественную жертву в храме Иеговы. Существуют еще и другие, противоречащие этому, рассказы. [81]

Читатель позволит нам еще некоторое время остановиться на сирийских землях. Скудные обрывки древних преданий о новой организации управления этих областей, которые мы могли бы привести, не дают нам ни малейшей возможности составить себе о ней ясное представление и не позволяют даже угадать, было ли здесь поступлено таким же образом и по той же схеме, как в сатрапиях Малой Азии.

Некоторый свет на этот вопрос дают нам монеты. Серебряные деньги Малой Азии до Тавра, выбитые, как мы видели, с известным чеканом Александра, все принадлежали к позднейшим классам монет Александра, - к тем, которые чеканились во время диадохов и после; мы можем еще доказать, что во время Александра и пока его царство формально еще существовало (до 306 года); некоторые из этих городов чеканили свою собственную монету; отсюда мы можем вывести заключение, что греческие города Малой Азии, равно как и города Ликийского союза, были провозглашены Александром свободными, стоявшими с ним в союзе государствами, и что эта государственная независимость позволяла им так же полновластно пользоваться своим монетным правом, как это делали Афины, Аргос и другие государства Коринфского союза. По ту сторону Тавра картина меняется; многочисленные сохранившиеся серебряные монеты киликийских городов с чеканом Александра все принадлежат к более старым классам; таковы же монеты Комагены, Дамаска, Арада, Сидона, Аки и Аскалона; [82]притом здесь в надписи Александр почти всегда называется царем, что обыкновенно не встречается на принадлежащих к тому же времени монетах Македонии, Фракии и Фессалии.

Стало быть, в Киликии, Сирии, Келесирии и Финикии Александр оставляет городам их общинное устройство, но города эти не делаются автономными государствами, подобно греческим городам Малой Азии; их монеты показывают, что они чеканят монету или по поручению царя и под своей ответственностью, или что они имеют право чеканить только царские деньги в пределах введенной Александром монетной системы и по ее типу.

Мы должны прибавить еще следующее. В 1863 году при перекопке одного сада вблизи Сидона был найден клад в 3000 золотых монет, который не разошелся по разным местам, подобно находкам 1829 и 1852 года, но значительная часть его могла быть исследована и определена специалистами. Между описанным таким образом 1531 статиром особенно многочисленны были статиры Аки, Сидона и Арада; было несколько киликийских монет; довольно много городов Македонии, Фракии и Фессалии было представлено одним или несколькими типами; монеты из Греции почти совершенно отсутствовали, из Малой Азии были монеты Коса, Клазомен (?), Пергама и Родоса с их собственным чеканом, точно так же были найдены монеты царя Пифагора с кипрского Саламина. "Эти монеты", говорит один из отчетов, "почти все были новые; большая часть их, особенно отчеканенные в Сидоне, были еще грубы, так что казались только что вышедшими из-под станка". Тот факт, что среди этих монет не было найдено ни одной монеты диадохов, принявших в 306 году царский титул, а также и то обстоятельство, что три монеты Аки были помечены 23 и 24 годами, позволило с достоверностью заключить, что этот клад был закопан до 306 года и вскоре после 310, - следовательно, в такое время, когда монархия Александра и созданное им государственное управление формально еще продолжали существовать. [83]