Иоганн Дройзен - История эллинизма [В 3 томах]

Он сам, как рассказывают, хотел тот час же начертить своему архитектору Динократу план города, улицы и рынки, положение храмов греческих богов и египетской Изиды; так как под руками в эту минуту не было ничего другого, то он приказал своим македонянам насыпать на землю муки и провести линии плана, на который со всех сторон налетело есть муку несчетное множество птиц, - знамение, которое мудрый Аристандр истолковал как будущее благосостояние и обширную торговлю города. Известно, каким необыкновенным образом оправдалось это предсказание и мысль царя; население города росло с поразительною быстротою, его торговля скоро связала западный мир с вновь открытой Индией, он сделался центром греческой жизни следующих столетий, приютом стекавшейся с востока и запада мировой образованности и литературы, самым славным и прочным памятником своего великого основателя.

Персидские вооружения. - Поход Александра в Сирию, через Евфрат, и на Тигр. - Битва при Гавгамеле. - Поход на Вавилон. - Занятие Суз - Поход на Персеполь.

Гордое право победы есть всегда победа высшего права, - права, которое дает более сильная энергия, более высокое развитие и движущая сила новой и богатой будущностью мысли. В таких победах совершается критика того, что прежде существовало и было терпимо, но не вело вперед, что казалось могущественным и уверенным в себе, но внутри было больным и расшатанным. Ни обычай, ни право наследия, ни миролюбие, ни добродетель, ни какие бы то ни было личные заслуги не защитят тогда от подавляющей силы того, кому досталась на долю судьба исторического величия. Побеждая, пока он находит случай отваживаться, биться и побеждать, он, еще разрушая, начинает уже созидать, и создает таким образом новый мир, но из обломков, на развалинах разрушенного им. То, что он победил и сломил, переживает его в его создании.

Относящиеся к истории Александра предания более или менее преднамеренно выставляют на вид противоположность между ним и Дарием, между героем дела и героем страдания. Они изображают Дария кротким, благородным, верным, образцом почтения к своей матери, любви и нежности к своей супруге и детям, высоко уважаемым персами за свою справедливость, свою рыцарственную храбрость и за свой царственный образ мыслей. Возможно, что в спокойные времена он был бы таким царем, какого редко видели престолы Азии; но уже увлекаемый потоком событий, против которого, может быть, удалось бы устоять Камбизу или Оху, он, чтобы еще спасти себя и свое царство, ухватился за недостойные и предательские планы, не достигнув ими ничего больше, кроме тяжелого сознания, что он уже не чист от всякой вины перед тем, против кого он напрасно боролся. И по мере увеличения опасности увеличивались замешательство, непоследовательность и несправедливость во всем, что он делал или задумывал; все мрачнее становились будущность персидского царства и его правое дело; уже ворота в Азию были сломаны, уже богатые приморские сатрапии были добычей победителя, уже основы могущества Ахеменидов были потрясены. И если, быть может, сам персидский царь при кротости своего характера охотно бы забыл об утраченном и принес бы миру еще большие жертвы, то ему, которого мысли, по-видимому, были более обращены к жене и детям, чем к трону и царству, всю громадность его падения должна была дать почувствовать величайшая мера скорби, какая только существовала для него.

Этот мотив сказанные предания рисуют самыми живыми красками. Они выдвигают на вид, что мать персидского царя Сисигамбис, его дети, его супруга Статира, красивейшая из женщин Азии, еще более дорогая для него потому, что она носит под сердцем дитя, находятся в плену у Александра. За этих пленных Дарий предлагает неприятелю половину своего царства и громадные сокровища, но гордый враг требует покорности или нового боя. Затем к Дарию является Терей, слуга пленной царицы, который бежал из лагеря неприятеля, и приносит ему печальную весть, что царица умерла в родах. Дарий бьет себя в лоб, громко оплакивая то, что Статира умерла, что царице персов не пришлось даже удостоиться почетных похорон. Евнух утешает его: ни при жизни, ни по смерти по отношению к ней македонский царь не забыл, что она супруга царя, до последнего дня он окружал величайшим почетом ее, мать и детей; тело царицы он приказал похоронить со всей пышностью по персидскому обряду и почтил память ее слезами. Пораженный Дарий спрашивает, осталась ли она чиста и верна ему, не принудил ли ее Александр против воли принадлежать ему. Тогда верный евнух бросается к его нагом, заклинает его не оскорблять памяти его благородной госпожи и не отнимать у себя в своем бесконечном несчастии последнего утешения, того, что он побежден врагом, который кажется высшим существом, а не смертным человеком; он с самыми страшными клятвами уверяет его, что Статира умерла верной и чистой, что добродетель Александра так же велика, как его отвага. Дарий поднимает руки к небу и молит богов: "Даруйте мне сохранить и восстановить мое царство, чтобы я как победитель мог отплатить Александру за то, что он сделал для моих; если же мне не суждено быть долее господином Азии, то отдайте тиару великого Кира никому иному, как ему". [1]

Уже приказ персидского царя о вооружении был послан во все сатрапии государства, захваченные неприятелем области которого были хотя и велики, но незначительны в сравнении с целым. Весь Иран, Ариана, Бактрия, все земли до источников Евфрата были еще неприкосновенны; то были самые храбрые и верные народы Азии, которые ждали только приказа царя, чтобы выступить в поход; что значили Египет, Сирия и Малая Азия в сравнении с громадным пространством земель от Тавра до Инда, от Евфрата до Яксарта; что значила потеря всегда ненадежных и приморских народов в сравнении с верными мидянами и персами, в сравнении с полчищами конницы бактрийской равнины и с храбрыми горными народами каспийских и кудрских гор? Не были ли со времен первого Дария потерянные теперь приморские области и стремление к морскому господству, которое они делали необходимостью, почти единственной причиной, которая принесла опасность и несчастие царству Кира, которая на собственную гибель впутала персов в вечные распри с эллинами? Теперь предстояло спасать глубь Востока, защищать господствующую над Азией высокую твердыню Ирана; теперь царь царей призывал вельмож своего племени биться во главе своих народов за славу и господство Персии; им одним вручал он свою судьбу; греческие наемники, греческие полководцы и македонские беглецы не должны были возбуждать ревности и недоверия своих; немногие тычячи чужеземцев, бежавших вместе с ним под Иссом, соединило с сынами Азии общее несчастие; перед горными цепями Ирана войско Европы должно было встретить настоящее азиатское войско.