Аркадий Шофман - Распад империи Александра Македонского

Таким образом, Деметрий находился в родстве с домом Антипатра, с Пирром, с Птолемеем и Селевком. И как ни странно, именно эти родственники ожесточенно боролись друг с другом.

По своим личным качествам Деметрий напоминал Александра Македонского. Не исключена вероятность, что он имел некоторые шансы на успех своих планов, но, действуя в условиях, принципиально отличных от условий восточных походов, не смог претворить в действительность ни одного из своих смелых замыслов. Решительность и вера в счастливую звезду, помогавшие победить Александру, у Деметрия объективно превратились в безрассудство и опрометчивость. Оценить изменение этих условий он был не в состоянии.

Бурная натура холерического темперамента, Деметрий при своих атлетических данных неоднократно страдал тяжелыми заболеваниями, в какой-то мере преходящими и вызванными разного рода излишествами, а в какой-то мере, видимо, хроническими и приведшими его к ранней смерти. При всей запутанности своих отношений с многочисленными женами он все же мог быть доволен своим сыном и наследником Антигоном Гонатом, которому, потерпев личную драму, передал всю полноту власти. Антигон Гонат сумел выпутаться из крайне сложного положения и дал начало стабильной династии македонских царей Антигонидов.

Самым типичным представителем третьей тенденции был Птолемей из области Эордеи. По утверждению Павсания, македоняне считали Птолемея сыном Филиппа, внуком Аминты. Официально его называли сыном Лага. Македонский царь выдал мать Птолемея — Арсиною замуж за Лага, когда она уже забеременела им. Птолемей, несомненно, самая заметная личность среди диадохов, которая достаточно полно характеризуется источниками, правда, в значительной мере с апологетическим оттенком. Это связано с меценатством Птолемея по отношению к греческой интеллигенции и с политической удачливостью этого диадоха, оставившего после себя единственную цельную традицию. Однако основные факты его политической биографии в общем совпадают с показаниями разноречивых источников и могут считаться вполне достоверными. Несомненно, в частности, его политическое и военно-дипломатическое мастерство, прозорливость и личное самообладание, которые он позаботился талантливо отразить в своих мемуарах, сделавших его одним из самых признанных историков древности. В них он старательно проводит мысль о своей глубокой личной связи с Александром Македонским. Вероятнее всего, что факты об этом преувеличены. Но несомненно то, что Птолемей был близок к царю на протяжении всей азиатской кампании: был вместе с ним в храме Амона, больше всех других приближенных оказал помощь Александру в стране оксидраков, когда Александр лично подвергался там опасности. Птолемей, несомненно, был одним из самых горячих и искренних поклонников восточной политики Александра и его синкретических идей совмещения греческой культуры со «стабильным и богатым» фундаментом военной деспотии, хотя сам он своей деятельностью больше других диадохов способствовал распаду империи.

Будучи весьма популярным в македонском войске, Птолемей тем не менее не стремился использовать эту популярность для удержания объединенной империи в своих руках. После убийства Пердикки он отклонил предложенное ему звание регента, хорошо понимая, что на этом посту его положение не будет прочным, а он стремился именно к прочности власти в самой богатой из сатрапий.

В борьбе диадохов Птолемей принимал активное участие, стремясь к укреплению своих позиций и своей власти. Он был весьма осторожен и избегал рискованных шагов, опасаясь втягиваться в обширные сухопутные операции. Что касается его боевых сил в районе Эгейского моря, то они должны были установить господство над Кикладами, чтобы обеспечить безопасность египетской хлебной торговли, создать пункты вербовки греков в египетскую армию, что было важной задачей государственной политики. Однако в конечном итоге морская экспансия Птолемея завершилась крахом при Саламине на Кипре; ему пришлось сделать ставку на союз с богатым Родосом, который оказал значительную помощь в борьбе с Деметрием. После разгрома Антигона при Ипсе птолемеевское влияние в Кикладах было восстановлено, несмотря на то, что сам Птолемей не принял никакого участия в этом важном сражении.

Птолемей был энергичным, хитроумным, проницательным и реалистичным политиком, преисполненным коварства и холодного расчета. Основной причиной успеха Птолемея была его опора на исключительно богатую сатрапию, малодоступную для интервенции силами диадохов. Осторожная и последовательная его политика лежала в общем русле исторических тенденций и исключала безнадежные военные авантюры в качестве своего инструмента. Традиция считает Птолемея талантливым полководцем, но в, действительности как полководец он ничем не выделялся. Единственная выигранная им битва при Газе случайность, так как в ней он допустил грубые ошибки дислокации, которые удалось исправить лишь благодаря пассивности Деметрия, жаждавшего победы в равном бою. Психологически Птолемей был сангвиником или неярко выраженным флегматиком: сдержанность и рассудительность, исключительное терпение у него сочетались с находчивостью и решительностью. Он был отличным актером, уверенным в себе более, чем другие диадохи. Когда ему было необходимо, умел казаться симпатичным и открытым.

Личная жизнь Птолемея была запутана в брачных интригах и разврате, который с того времени вообще отличает династию Лагидов. Будучи женат на Эвридике — дочери Антипатра и имея от нее детей, он влюбился в Беренику, которую Антипатр послал вместе с Эвридикой в Египет. На старости лет он развелся со своей женой и женился на Беренике. Его сын от первой жены — Птолемей Керавн («Молния») был изгнан, а престол Птолемея занял Птолемей II — сын от Береники . Своих детей Птолемей I использовал как карты в политическом покере.

Не менее характерным, чем Птолемей, представителем третьей тенденции был старший сын Антипатра — Кассандр, который оставил яркий след в истории диадохов. Правда, античная традиция под влиянием Иеронима Кардийского повествует о Кассандре в неблагоприятном смысле, осуждая его за жестокость в отношении дома Аргеадов и непризнание Антигона, которого защищал кардийский историк и который был ближайшим противником планов Кассандра. Такая тенденциозность первоисточника, естественно, создает известную трудность в объективной характеристике этого диадоха. Тем не менее, рассматривая все источники в комплексе, можно узнать, какие обвинения, предъявляемые к его политике со стороны тенденциозного источника, лишены достаточных оснований.