Аркадий Шофман - Восточная политика Александра Македонского

Свои выводы против возвеличивания Александра Белох строит на предвзятой идее о том, что вообще великие люди появляются редко, особенно среди тех, кто рожден в пурпуре [35] Эту мысль он подтверждает примером из всемирной истории: так, Генрих IV взошел на трон благодаря собственной силе, но его потомки во Франции так же, как и в Испании и Неаполе, были сплошь ничтожествами. Из девяти прусских королей великим полководцем был только один, ни один не' был великим государственным деятелем. Из преемников Александра значительными людьми были только основатели новых династий; но никто из наследников ни в Азии, ни в Египте, ни в Македонии не смог сделать ничего подобного, кроме разве Антигона Гоната и Антигона Досона, да еще нескольких женщин, как Арсиноя Филодельфа и последняя Клеопатра. .

У великих отцов, утверждает Белох, почти не бывает великих сыновей. Поэтому. маловероятно, чтобы такой человек, как Филипп, мог иметь сына, равного ему по силе духа. Приведя примеры Гамилькара Барки и Ганнибала, которые должны как будто опровергнуть его мысль, Белох пытается доказать, что и Ганнибал не был равен своему отцу. Он достиг больших успехов на поле боя против римских армий, руководимых бездарными командирами; однако, когда римляне создали хорошую армию и поставили во главе нее хороших полководцев, он не мог больше достичь победы. Превентивная война, которую он развязал, привела к потере испанского владычества, созданного его отцом, и вместе с этим самостоятельности Карфагена.

Александр так же, как и его отец, имел много крупных внешних успехов; тем не менее задача, решенная Филиппом, - "превращение Македонии из маленького государства в крупную державу и объединение Греции - была неизмеримо труднее, чем завоевание дряхлой Персии, сохранявшейся только благодаря раздорам среди эллинов. Став после смерти отца во главе государства, Александр застал это государство и войско уже готовым. Кроме того, ему помогали проверенные полководцы Филиппа. Сравнив заслуги обоих, Белох приходит к несомненному выводу, что Филипп гораздо значительнее своего сына [36] J. Beloch. Op. cit., S. 292—293. .

Отрицая у последнего талант полководца, историк стремится показать, что все военные операции он проводил не самостоятельно. Непосредственно участвуя во всех битвах, Александр не мог руководить этими битвами [37] Там же, стр. 294. . Решающее влияние на ход азиатской кампании оказал крупнейший македонский полководец - Парменион, которого историк считает величайшим полководцем своего времени и одним из величайших полководцев всех времен [38] Там же, стр. 300. . Именно Парменион, а не Александр, по мнению Белоха, выиграл крупные битвы персидской войны и стратегически руководил всей военной кампанией.

Белох умаляет не только полководческие способности Александра, но довольно скромно говорит о нем как о государственном деятеле.

Белох, однако, является в этом вопросе исключением. В целом же буржуазная историография подняла Александра на щит и стала на путь его идеализации. Это можно особенно четко проследить в творчестве видных представителей немецкой, французской, англо-американской и итальянской историографии. Прежде всего, эта идеализация проявилась в трудах немецких историков, которые, начиная со времени объединения Германии, стали искать историческое оправдание претензий немецкого империализма на мировую гегемонию. В панэллинизме они находили движущую силу македонских завоеваний, а в последних усматривали подтверждение своего политического кредо. Здесь, прежде всего, должен быть отмечен И. Г. Дройзен, посвятивший Александру весь I том своей 3-томной монографии по эллинизму [39] И. Г. Дройзен. История эллинизма, т. I. М., 1890. . Дройзен указывает, что "имя Александра означает конец одной мировой эпохи и начало новой" [40] И. Г. Дройзен. Указ. соч., т. III, 1893, стр. 45. . Он открыл Восток для греческой культуры и для греческой торговли до Индии, полностью создал новую основу для всего дальнейшего развития восточного и западного мира, которая оказывает непосредственное влияние на протяжении целого тысячелетия. С точки зрения Дройзена, Александр является зачинателем этого "великого исторического процесса, в ходе которого народы Востока пробудились от вековой спячки, Запад познал наслаждение Востока, а Восток - искусство Запада" [41] И. Г. Дройзен. Указ. соч., т. I, 1891, стр. 376. . Для покоренных народов, утверждал историк, "Александр был, если не освободителем, то милостивым и полным отеческих чувств владыкой" [42] Там же, стр. 1. .

Р. Пельман с одобрением пишет, что у Александра была "идея государства, обнимающего главнейшие культурные народы и сглаживающего их особенности на почве возможно более космополитической культуры" [43] Р. Пельман. Очерк греческой истории и источниковедения, 1910, стр. 304—305. . Эд. Мейер в работе "Александр Великий и абсолютная монархия" всячески превозносит величие и значение македонского объединения [44] Εd. Meyer. Alexander der Grosse und die absolute Monarchie. Kleine Schriften. Halle, 1910, S. 285—332. . В его работах об Александре с особой ясностью проявляется идиографический метод, выражающийся в отрицании исторической закономерности, в описании событий, понимаемых как произвольные творения личностей [45] См. А. Шафф. Указ. соч., стр. 200. .

В период новейшего времени в германской историографии тенденция к идеализации Александра и его восточных походов не ослабла, а усилилась [46] Н. С. Талашова в своей кандидатской диссертации «Восточные походы Александра Македонского в германской историографии новейшего времени» (1972), выполненной под нашим руководством, установила три этапа развития этой тенденции: во время Веймарской республики, в период фашизма, в послевоенный период. В этой работе приведено достаточно фактов, подтверждающих наш основной тезис. . Приведем некоторые примеры из работ крупных античников Вилькена, Шахермейра, Альтгейма.

С точки зрения Вилькена, Александр пришел на Восток не как завоеватель, который вторгается во вражескую страну, все сжигая на своем пути, а как будущий властелин, который видел в покоренных народах своих подданных, которых он хотел примирить с новым господством, считаясь с их народными особенностями и стараясь сохранять, насколько это позволяла безопасность его господства, их старые традиции, которые должны были полностью проявиться в новых условиях [47] U. Wilcken. Alexander der Grosse. Leipzig, 1931, S. 80. .

Вилыкен указывает, что гуманный образ мыслей Александра оказался в его добром отношении к плененной семье Дария, в его дружественных заботах о своих раненых при Гранике. Он попросил некоторых показать их раны и рассказать ему, при каких обстоятельств. ах они были получены, и выслушал все дружелюбно, даже если они при этом немного хвастали. Понятно, что войско следовало за таким вождем с воодушевлением и любовью [48] Там же, стр. 79, 96. .