Владимир Александров - Трудные годы советской биологии

Из библиотек изымаются книги, учебники, популярные издания по генетике и другим разделам биологии, в которых содержатся сведения, противоречащие мичуринской биологии. Полки библиотек заполняются продукцией Лысенко, Лепешинской и их единомышленников. Был, например, сожжен тираж выпуска Трудов Института цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР, так как он содержал статью генетика И. А. Рапопорта. Наборы печатавшихся в это время книг, если они не укладывались в рамки мичуринской биологии, рассыпались.

Августовская сессия проторила дорогу сенсационному открытию в области бактериологии и вирусологии. В 1949 г. Медгиз выпустил первое, а в 1950 г. — второе издание книги ветеринара Г. М. Бошьяна «О природе вирусов и микробов» тиражом 100000 экземпляров. В книге в основном изложены данные по изучению инфекционной анемии лошади, которыми автор опровергает опыты. Луи Пастера и приходит к выводу: «… можно считать установленным, что фильтрующиеся вирусы могут превращаться в бактерийную форму, а микробы, в свою очередь, — в форму фильтрующихся вирусов. Вирусы и микробы при известных условиях могут превращаться в кристаллы и, наоборот, кристаллы в бактерии и фильтрующиеся вирусы» (с. 147). Учение Бошьяна также, несмотря на полную абсурдность, на несколько лет вошло в понятие «передовой советской мичуринской науки». Академик АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников, И. Н. Майский и Л. А. Калиниченко в статье, опубликованной в журнале «Большевик» (1950. № 16), писали: «Большое значение имеют положения Г. Бошьяна, относящиеся к проблеме кристаллизации живого вещества. Нет сомнений, что теперь, после опубликования работ О. Лепешинской и Г. Бошьяна, окончатся робкие блуждания вокруг этого вопроса, разработка которого имеет первостепенное значение для микробиологии и биологии в целом». Ведущий научный журнал «Микробиология» (1950. Т. 19, № 4) поместил рецензию на книгу Бошьяна, в которой было сказано: «Работа Г. М. Бошьяна является серьезным вкладом в нашу мичуринскую биологическую науку».

При академиях и институтах созываются конференции и совещания для обсуждения открытий Бошьяна. Так, например, действительный член АМН СССР президент АН БССР Н. И. Гращенков заключает статью, посвященную итогам одной из таких конференций, следующими словами: « Советским микробиологам следует развернуть широкий фронт экспериментальных исследований с тем, чтобы укрепить эти принципиально правильные позиции, занятые Г. Бошьяном, раз и навсегда покончить с метафизическим прошлым в области микробиологии» (Известия АН БССР. 1950. № 4. с. 67). Знакомство с учением Бошьяна было включено в программы медицинских и биологических вузов.

До 1950 г. лысенковский шквал обрушивался главным образом на генетиков, эволюционистов, селекционеров. Однако вскоре произошло еще одно разрушительное для науки событие. Хотя происхождение клеток из живого вещества к моменту августовской сессии уже было неотделимой частью мичуринской биологии и Лепешинская имела все основания разделить торжество Лысенко после августовской сессии, она все же добилась организации собственного праздника. 22 мая 1950 г. было созвано совместное совещание Отделения биологических наук АН СССР и АМН СССР при участии представителей ВАСХНИЛ, специально посвященное открытиям Лепешинской. Совещание заняло пять заседаний, проходивших под председательством академика А. И. Опарина. В первый день после вступительного слова Опарина с научными докладами выступили О. Б. Лепешинская, ее дочь О. П. Лепешинская, муж дочери В. Г. Крюков и сотрудник Лепешинской В. И. Сорокин. Последующие три заседания были посвящены прениям. Все 27 выступавших единодушно приветствовали направление Лепешинской, среди них академики АН СССР Е. Н. Павловский, Н. Н. Аничков (президент АМН СССР), Т. Д. Лысенко, А. Д. Сперанский и действительные члены АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников, И. В. Давыдовский, С. Е. Северин; члены-корреспонденты АН СССР А. А. Имшенецкий, В. Л. Рыжков, Н. М. Сисакян. Выступал и Г. М. Бошьян.

Особое значение имела, конечно, речь Т. Д. Лысенко. Он указал на ряд разделов своего учения, для которых работы Лепешинской имели первостепенное значение: «Мне абсолютно ясно, что без признания зарождения клеток из неклеточного вещества невозможна теория развития организма… Не менее важным является положение и экспериментальный материал О. Б. Лепешинской и для построения правильной теории видообразования» (Стенографический отчет Совещания по проблемам живого вещества и развития клеток. М., 1951. С. 110). Исходя из данных Лепешинской, Лысенко объяснил также проповедуемое им зарождение одних видов в недрах других, например ржи в пшенице путем появления «в теле пшеничного растительного организма» «крупинок ржаного тела», вначале не имеющих клеточной структуры, а затем превращающихся в клетки ржи [4] В «Литературной газете» от 13 сентября 1951 г. Лысенко опубликовал статью «Работы О. Б. Лепешинской и превращение видов». . В заключение своей речи он сказал: «Нет сомнения, что теперь добытые О. Б. Лепешинской научные положения уже признаны и вместе с другими завоеваниями науки лягут в фундамент нашей развивающейся мичуринской биологии» (с. 112). В своем заключительном слове Опарин заявил: «Одной из важных задач, стоявших перед настоящим совещанием, является задача создать в широких кругах научной общественности перелом в отношении к работам О. Б. Лепешинской, создать такого рода положение, чтобы ученые различных специальностей не только восприняли идеи, развиваемые Ольгой Борисовной, но чтобы они активно включились в работу по изучению неклеточных форм жизни и возникновения клетки…» (с. 175).

Совещание приняло резолюцию, в которой, в частности, говорится: «Вирховианская догма, согласно которой клетка происходит только от клетки, не соответствует действительности, в корне противоречит всем принципам мичуринского учения и затрудняет развитие передовой советской биологии в ряде важнейших участков этой науки… Своими работами они (Лепешинская и ее сотрудники. — В. А. ) экспериментально доказали, что клетки могут происходить не только путем деления, но также из живого вещества, не имеющего структуры клетки, что является крупным открытием в биологической науке… Идеи, развиваемые О. Б. Лепешинской, должны быть широко популяризированы и использованы в практике медицины и сельского хозяйства».

В результате «блестящей победы» учения Лепешинской к лысенковской триаде менделизм-вейсманизм-морганизм был прибавлен еще один бранный термин — вирховианство.

Среди выступавших с поддержкой чудовищных идей Лепешинской, ничего общего не имеющих с наукой, среди принявших резолюцию, наносящую огромный вред советской науке, был ряд ученых с мировым именем, крупнейших специалистов в области нормальной и патологической цитологии, и ни один из них не подал протестующий голос. Как это объяснить? Чтобы современному читателю это было понятно, я приведу беседу моего друга профессора В. М. Карасика с академиком Н. Н. Аничковым, с которым он был в приятельских отношениях. Беседа состоялась вскоре после окончания майской сессии. Карасик спросил Аничкова, как он все же мог выступить с восхвалением Лепешинской. На это Николай Николаевич, грассируя, ответил: «Давление на нас было оказано из таких высоких сфер, что мы извивались как угри на сковородке. Я после своего выступления три дня рот полоскал». (В какой мере это помогло, он не сказал).