Олег Климов - Пергамское царство [Проблемы политической истории и государственного устройства]

В результате рассмотрения сложившихся точек зрения наиболее убедительным представляется малопопулярное объяснение, предложенное Т. Момзеном и получившее поддержку в трудах Дж. Кардинали, Й. Фогта, Д. Дадли: Аристоник предполагал реально отблагодарить поддержавших его в борьбе рабов и бедноту строительством нового города Гелиополиса и предоставить им гражданские и имущественные права в нем [25] Моммзен Т. История Рима. Т. 2. С. 55. Примеч. 2; Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум...; VogtJ. Structur der Antiken Sklavenkriege //Abhandlungen der Academie der Wissenschaft und Literatur in Meinz. Geistes- und Socialwissenschaft Klasse. 1957. N 1. S. 36; Dudley D. R Blossius... P. 98. . Решение проблемы, таким образом, перенесено из плоскости идеологической в сферу реальной политики. Страбон определенно говорит о том, что Аристоник освободил и назвал "гелиополитами" только тех рабов и неимущих свободных, которые влились в его армию. Это было возможно при условии предоставления им реальных льгот - свободы, собственности и гражданства в одном из полисов. Косвенным аргументом может служить то, что название Гелиополис напоминает имена других основанных пергамскими царями городов - Дионисополиса и Эллинополиса [26] О градостроительной деятельности Атталидов см.: Hopp J. Untersuchungen... S. 102-106; Hansen E. Op. cit. P. 162-165. .

Подобный путь - привлечение социальных низов обещаниями предоставить свободу, землю и гражданство в новом или перестроенном и переименованном старом городе, хотя и рассматривался как нетрадиционный и нежелательный, вместе с тем не был совершенно новым в греческой и римской истории. Многие политические деятели использовали рабов и свободную бедноту в своей политической борьбе с противниками. Хорошо известно, что именно обещаниями свободы, гражданских прав, земли обеспечивалось нередко участие социальных низов в войнах, гражданских смутах, в отражении вражеского вторжения. Гражданская община Ольвии для мобилизации всего взрослого населения на борьбу против Зопириона в 331 г. до н. э. предоставила свободу рабам, метекам- гражданские права, а должникам из числа граждан - снижение суммы задолженности государственной казне (Macrob. Sat. 1.11, 33). Жители Эфеса в 86 г. до н. э., чтобы противостоять войскам Митридата VI Евпатора, приняли закон о должниках, предоставляя им льготы (Syll.³ 742). В свою очередь, Митридат VI попытался привлечь на свою сторону: города - обещанием свободы, должников - освобождением от долгов, рабов - свободой, а метеков - гражданскими правами (App. Mithr. 48). Цари-реформаторы Агис и Клеомен наделяли гражданскими правами периэков, а Набис освобождал илотов, руководствуясь не идеалами свободы и равенства людей, а политическим расчетом. Многие факты свидетельствуют о многократных попытках римских политиков I в. до н. э. (П. Сульпиций Руф, Гай Марий, Л. Корнелий Сулла, Секст Помпей) использовать в своих целях рабов и вольноотпущенников [27] Жебелев С. А. Северное Причерноморье. M.; Л., 1953. С. 41 сл.; Штаерман Е. М. Рабы и отпущенники в социальной борьбе конца Республики // ВДИ. 1962. № 1 ; она же. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике. М., 1964. С. 224—234; Oliver J. H. Ibid. .

Наконец, пергамский декрет 133 г. до н. э. предусматривает аналогичные социальные меры (OGIS. 338).

При этом остается открытым вопрос о том, почему город Гелиополис получил имя бога солнца Гелиоса. В эллинистическую эпоху названия новых или перестраиваемых старых городов давались не случайно, но часто выражали определенную идею, связанную с деятельностью династии, с ее политическими амбициями или идеологическими приоритетами. Так, многие города назывались в честь царей (Атталия, Евмения), их жен (Аполлонида, Аполлония), в честь наиболее почитаемых божеств (Дионисополь).

По этой причине следует полагать, что название города Гелиополис также отразило определенные идеологические установки Аристоника и тех социальных сил, на которые он ориентировался [28] Аналогичную оценку см.: Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум... С. 6-7. . Приняв за основу предположение, что претендент на престол Аристоник обещал рабам свободу, а также им и примкнувшей к нему свободной бедноте землю и гражданские в права в городе Гелиополисе, мы все равно оказываемся перед лицом проблемы: почему руководитель выступления намерен был дать новому городу такое имя? Так или иначе, ясно, что название "гелиополиты", Гелиополис было дано не случайно и скорее всего действительно отразило систему широко распространенных и привлекательных для разных слоев общества идей.

Анализируя информацию, касающуюся идеологических основ восстания, исследователи исходили из мысли о наличии единой, общей для всех слоев населения и участников восстания идеологии, которую принимали и разделяли как Аристоник с его ближайшим окружением, так и присоединившиеся к претенденту на престол беднота и рабы. Подобный подход нам представляется весьма спорным. Действительно, очень сомнительно, чтобы образованный и воспитанный при дворе претендент на власть Аристоник разделял те же идеи, что и неграмотное сельское население глубинных районов Малой Азии или рабы. Наиболее вероятно, что идеологии были различными, но при наличии некоторых общих, совпадающих принципиальных черт и положений. Ситуация эта подобна тому, как разрабатывавшаяся группой интеллигентов социалистическая доктрина была по-своему воспринята необразованной крестьянской и люмпенизированной городской массой и воплощена в нескольких простых, ясных и популярных лозунгах.

Трудно представить, чтобы достаточно сложное учение стоиков могло привлечь неграмотные широкие массы рабов и свободной сельской бедноты Малой Азии. Поэтому мы должны вернуться к отмеченной выше идее ряда ученых о влиянии восточных и греческих культов на восстание. Причины популярности идеи Гелиополиса следует искать именно в массовых формах идеологии - в культах солнечных богов, популярных в Малой Азии, Египте, Передней Азии, Иране и Греции. Солнечные культы имели свою специфику в разных странах, но при этом обладали многими общими чертами. Они также сочетали в себе широкий круг, казалось бы, противоречивых идей. Солнечные культы рассматривались на Востоке и в Греции как олицетворение высшей справедливости и даже социальной защиты всех слоев населения. Одновременно они выражали идею сильной и справедливой в самом широком смысле царской власти, обеспечивающей порядок и защиту разным слоям населения, в том числе социальным низам [29] Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. Р. 808; Africa Th. Aristonicus... P. 120-124; См. также: Goodenough E. The Political Philosophy of Hellenistic Kingship // Yale Classical Studies. 1928. Vol. 1. .

Прежде всего, солнце рассматривалось как покровительствовавшая царской власти и личности монарха высшая божественная сила. В Древнем Египте солнцу поклонялись в образе нескольких богов - Ра, Ра-Атум, Ра-Харахти, Амон, Амон-Ра, Атон. Культ бога Ра получил распространение уже на заре истории египетского государства, в эпоху Раннего царства. Тогда же стало формироваться представление о связи царской власти с солнечным божеством. Фараон IV династии Хуфу именовался вторым солнцем. Его сын Джедефра первым из правителей Египта получил официальный титул "сын Ра", который передал преемникам. В Среднем и, особенно, в Новом царстве была велика роль божеств Амона и Амона-Ра. Амон превратился в государственное божество, покровительствовавшее фараону, армии, стране, окружению царя, обеспечивавшее военные победы. Центром почитания Амона стала столица - Фивы, чем подчеркивается особое политическое значение культа. Амон считался также божественным отцом фараона [30] Коростовцев М. А. Религия Древнего Египта. М., 1976. С. 62-64, 67-68, 92-93, 142-143; История Древнего Востока. Т. 1.4. 1. Передняя Азия. Египет. M., 1988. С. 386, 380, 381, 406, 495; ErmanA. Die Aegyptische religion. Berlin, 1909. S. 49, 71, 74, 95, 98-99. . В надгробной надписи вельможи Схотпибра времени Среднего царства (XII династия) говорится: "Прославляйте царя... носите его в сердцах ваших... Он - солнце лучезарное, озаряющее обе земли больше солнечного диска..." [31] Тураев Б. А. История Древнего Востока. Т. 1. М., 1936. С. 245. .