Филип Хук - Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает

Сверх того, в 1871–1885 гг. французскую коммерцию сотрясали чередующиеся взлеты и падения, от которых мог бы разрыдаться современный экономист. Все началось с разрушений, оставленных Франко-прусской войной, потом в течение двух-трех лет длилось восстановление экономики, и французы делали деньги. В 1874 г., когда прошла первая выставка импрессионистов, наступил спад. К 1880 г. перспективы явно улучшились: последовал экономический бум, связанный с энергичным строительством железных дорог. Дюран-Рюэль снова стал часто и помногу покупать картины импрессионистов. «Вскоре у него скопится четыреста картин, от которых он не сможет избавиться», — предупреждал Гоген. И действительно, совсем скоро, в 1882 г., разразился новый экономический кризис, мрачные последствия которого ввергли Дюран-Рюэля в долги на общую сумму более миллиона франков и вынудили слишком поспешно продать несколько великих картин. В этом отношении интересно сравнить испытания, выпавшие на долю Дюран-Рюэля, с теми, что стали уделом Амбруаза Воллара. До начала кризиса, в 1895–1905 гг., Воллар тоже сумел дешево приобрести большое число картин, в основном постимпрессионистов. Однако, поскольку, во-первых, в это время цены отличались относительной стабильностью, а во-вторых, его не обременяли столь уж великие издержки производства (его коллекция размещалась в маленьких помещениях, семьи у него не было), он сохранил все свои резервы, а не распродал их до того, как они стали расти в цене. Вот потому-то Воллар умер еще более богатым, чем Дюран-Рюэль.

Начало 1880-х гг. было отмечено для Дюран-Рюэля спадом продаж и унынием. Вспоминая это время, он даже высказывает в своих мемуарах мнение, что выставки, которые он проводил, нанесли ущерб его коммерческой деятельности. «Выставки идут на пользу художникам, репутацию которых упрочивают, но на продажах сказываются отрицательно, — пишет он. — На выставках можно одновременно увидеть слишком много предметов, и потому люди медлят, просят совета, прислушиваются к рекомендациям завсегдатаев музеев и галерей, а потом откладывают покупку до лучших времен. Кроме того, в больших помещениях все предстает маленьким, и потому цены, назначенные за картины, кажутся слишком высокими по сравнению с тем, какое впечатление они произвели бы в залах поменьше». Здесь Дюран-Рюэль демонстрирует жалость к себе и зависть к тем торговцам, что продают по одной картине и не устраивают, на свою голову, выставок. Впрочем, персональные выставки художников, которые он проводил с 1890-х гг., были более успешны. Серии картин, которые предпочитал Моне: стога сена, тополя, соборы, виды Лондона, пейзажи Венеции (см. ил. 9), — словно были созданы для таких персональных выставок. Теперь Дюран-Рюэлю не приходилось жаловаться на их убыточность. «Моне открыл свою выставку, — с завистью писал Писсарро о серии „Тополя“, — и не успел он произнести приветственную речь, как, подумать только, все было распродано, по три-четыре тысячи франков за картину!»

Тщетно вы станете искать в мемуарах Дюран-Рюэля размышления о том, какие именно черты импрессионистов столь очаровали его, заставив увидеть в них подлинных новаторов, а в их искусстве — нечто созданное для вечности. По большей части он перечисляет цены — вот какие низкие они были вначале, в трудные времена, и вот какие высокие спустя двадцать лет, как эта тенденция радует автора, но как иногда его огорчает собственная поспешность: вот подождал бы еще немного, и картины выросли бы в цене. Однако, читая его переписку с художниками, нельзя отрицать, что он искренне заботился о них и даже готов был идти ради них на финансовые жертвы в краткосрочной перспективе, ибо полагал, что в долгосрочной они добьются признания.

В середине 1880-х гг. Дюран-Рюэлю стало ясно, что нужно искать новые рынки сбыта для импрессионистов. И тут его осенило: надо обратить взор на Запад, за Атлантику. Это решение стало поворотным пунктом в его карьере, хотя и не сразу принесло ему успех и богатство. История благоволила к нему: он был нужным человеком, оказывавшимся в нужное время в нужном месте, и дважды воспользовался последствиями крупных войн: в первый раз — Франко-прусской войны 1870 г., которая достаточно потрясла французское общество, чтобы в недрах его могло зародиться и робко заявить о себе новое революционное искусство, а во второй — Гражданской войны в Америке, результатом которой стал невероятный всплеск предпринимательской активности, в свою очередь создавший невиданные доселе состояния. На конец XIX в. в США пришелся период уникальной коммерческой экспансии. Владельцы угольных копей, сталелитейных заводов, железных дорог, строительных фирм сказочно разбогатели. Дюран-Рюэль имел смелость бросить взгляд на Запад; к счастью, американские миллионеры в то же самое время открыли для себя Восток и заново оценили европейскую культуру и в особенности Париж.

Американцев очаровала Франция, в том числе пленило французское искусство. Поэтому столь шокирующее в своей новизне явление, как импрессионизм, было с большей отзывчивостью воспринято американцами, нежели европейцами. Конечно, не стоит думать, будто едва только импрессионизм появился на сцене, как все американцы-франкофилы бросились в очередь за импрессионистическими картинами. Однако многим он пришелся по вкусу, и Дюран-Рюэль, помня об этом, в 1886 г. повез в Нью-Йорк выставку. Как заметил французский художественный критик Теодор Дюре, «Америка свободна от предрассудков Старого Света; культурная атмосфера там располагает к новаторству… Укоренившись в Америке, новое искусство должно только преодолеть то естественное недоверие, что всегда вызывают оригинальные формы и виды искусства». Он не ошибался: Америка была новой, молодой страной, восприимчивой к новому, молодому искусству.

Выставка, которую Дюран-Рюэль показал в Нью-Йорке в 1886 г., — это одна из важных вех не только в истории импрессионизма, но и в истории торговли предметами искусства. Он привез в Америку около трехсот работ, в том числе двадцать три Дега, сорок восемь Моне, сорок два Писсарро, тридцать восемь Ренуаров, пятнадцать Сислеев, три Сёра и — весьма хитроумный шаг — пятьдесят работ уважаемых традиционных художников, призванных успокоить публику. «Не думайте, будто американцы — дикари, — писал Дюран-Рюэль живописцу Фантен-Латуру. — Напротив, они куда менее невежественны и узколобы, чем наши французские коллекционеры».

Насколько успешно прошла эта первая выставка? Выручено было примерно двадцать процентов от стоимости всех привезенных работ, что составило семнадцать тысяч сто долларов. Дюран-Рюэль заключил: «Я не сделал состояния, но добился немалого и к тому же многообещающего успеха». В последующие два года он еще шесть раз привозил выставки в США, а к 1899 г. ощутил в себе достаточную смелость, чтобы завоевывать американский рынок и открыть свою первую галерею в Нью-Йорке. Ренуар вспоминал, что одна из первых его выставок проходила в старом здании увеселительного заведения Медисон-сквер-гарден. «Зрители приходили посмотреть на мои картины в перерывах между боксерскими поединками», — утверждал он в старости. Правда это или нет, подобный выбор свидетельствует о готовности Дюран-Рюэля импровизировать, чтобы закрепиться на новом рынке, и даже, если понадобится, использовать для достижения коммерческих целей свою приверженность католицизму. Обеспокоенный тем, что некоторые обнаженные кисти Ренуара в партии его картин могут вызвать негодование у чопорных благопристойных американцев и не пройти таможенный досмотр, он навел справки о главном таможенном инспекторе. Выяснив, что он католик, Дюран-Рюэль нанес ему визит воскресным утром, вместе с ним отправился к мессе и «нарочитым жестом положил на блюдо для церковных пожертвований крупную сумму денег». В итоге картины прошли таможенный досмотр «без сучка без задоринки». В Америке изобретательность и хитроумие Дюран-Рюэля постоянно себя оправдывали. В частности, особенную ловкость он проявил в случае с «Портретом мадам Клаписсон». В 1882 г. во Франции портрет был заказан мсье Клаписсоном, ее любящим супругом, однако результат разочаровал его и он отверг картину. Дюран-Рюэль выкупил портрет и повторно использовал его на американском рынке под новым названием — «Среди роз». Если видеть в картине не портрет чьей-то жены, а сентиментальное изображение некой обобщенной красавицы, она становится куда более привлекательной, и потому вполне объяснимо, что в 1886 г. ее приобрел американский покупатель. (В 2003 г. она снова была продана на «Сотби» за двадцать три с половиной миллиона долларов.)