Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Давайте вернемся к Артаксерксу II и попробуем рассмотреть историю другой красивой пленницы, о которой уже говорилось, Аспазии, которая после поражения и смерти Кира Младшего стала частью добычи, взятой во время грабежа лагеря побежденного. Она была уже достаточно известна, и ее захватил сам Артаксеркс: "Возмущенный, что ее привели к нему связанную, он приказал заковать всех тех, кто вел себя с ней столь варварски, и сам принес пленнице самую великолепную одежду... Царь пал жертвой влюбленности в нее" [102] Элиан. Varia Historia XII. 1; история и ее варианты можно также прочитать у Ксенофонта, Anab. 1.10.2; Юстиниана Х.2, Плутарха Артаксеркс 26.5–8,27.15. . Известно, что Аспазия была гречанкой, а не персидской царевной, и ведя эту любовную интригу-к которой мы вскоре вернемся, - Великий царь не подвергает опасности империю, которую он только что укрепил победой над своим братом.

Тем не менее, согласно истории, рассказываемой всеми древними авторами, именно по поводу обладания Аспазией вскоре произошло серьезное столкновение между царем и его сыном Дарием, что впоследствии привело к мятежу и казни наследного принца. Согласно обычаю, царь был обязан уступить Аспазию своему сыну, но был очень разгневан одновременно и требованием сына, и выбором Аспазии, которая предпочла этого последнего. Он осудил ее на целомудрие, посвятив ее, как некую персидскую весталку, культу богини Анахиты. Конечно, здесь снова перемешиваются история, сказка и фантазия, но урок от этого не становится менее понятным. Анекдот снова иллюстрирует повторяющееся греческое представление персидского двора, где дела, совершаемые царями, в том числе их любовные интриги, напрямую влияют на политические решения самой высокой значимости: в данном случае речь шла ни больше ни меньше как о важнейшей проблеме на протяжении ахеменидской истории, то есть об обеспечении гармоничного династического перехода. В конечном счете, согласно точке зрения Плутарха, продолжение истории свидетельствует о катастрофических последствиях такой практики: конец царствования Артаксеркса явился последовательностью заговоров и убийств, затеянных другой адской парой, составленной из двух детей Артаксеркса - "жестоким Охом" и "развратной Атоссой", у которой, несмотря на брак с ее отцом (с согласия Парисатиды, бабушки), были также любовные отношения со своим братом [103] Плутарх. Артаксеркс 30 (последние годы царствования); 23 (брак Ар-таксеркс-Атосса); 26.2–3 и 30.1 (отношения между Охом и Атоссой). !

В противовес таким "варварским заблуждениям", Александр умеет отделить в себе частного человека и государственного деятеля.

Оценивая "красивых пленниц", взятых в Иссе и Дамаске, первая супруга Барсина, "столь же благородная, как и прекрасная... стала вдовой после смерти Мемнона... Ее отцом был Артабаз, происходящий от дочери Великого царя" [104] Плутарх. Александр 21.9 (kalns kai gennaias). . Будучи вдовой, она была свободна от родственных связей и, соответственно, не могла быть никем выкуплена; таким образом, можно было без всяких препятствий "взять пленницу столь удивительной красоты" [105] Юстиниан XI. 10.2: captivam... propter formae pulchritudinem coepit. . Совершенно ясно, что персидские царевны были прежде всего серьезным оружием в руках государственных деятелей. Именно в этом, согласно Плутарху, состоит одна из причин досады, проявленной после смерти жены Дария [106] Плутарх. Александр 30.1 (речь все еще идет о мнимом третьем посольстве). . Тот же Плутарх отлично объяснил смысл персидско-иранских браков Александра:

"Александр сочетался браком по причине личной любви только с одной женщиной, с Роксаной, единственной, в которую он влюбился, и, если он сочетался браком впоследствии со Статирой, дочерью Дария, то это было сделано в интересах его царства, это было политикой, слиянием двух династий, дававшим огромные преимущества" (De Fortuna Alexandri II. 6 =338°).

Даже если Плутарх и проводит различие между браком по любви (erasteis) и браком из государственных интересов (pragmata), он также выражает идею, что Александр никогда не жертвовал своими политическими целями ни в пользу своего сексуального желания, ни в пользу личных эмоциональных приверженностей: хотя он и влюбился в Роксану, он умел обуздывать свои жестокие импульсы воина-победителя, чтобы извлечь все побочные политические выгоды, на которые он мог рассчитывать, сочетаясь браком-с прекрасной иранкой [107] См.: Арриан IV.20.5: «Хотя влюбленный в нее Александр не хотел ее брать силой в качестве пленницы, но считал, что сочетаться с ней браком не было бы насилием». .

Суммарный итог всех этих историй о "прекрасных пленницах" следующий: любовь и желание не должны быть препятствиями на пути государственных деятелей, главным образом тех, кто намерен выстроить или сохранить империю. Напротив, eros должен быть использован ими в рамках политической деятельности, он должен занимать вторичное, подчиненное положение. Считается, что Дарий совершенно не был способен занимать такую позицию и терпел поражения во время всего военного похода прежде всего в результате желания, чтобы его сопровождали жена, семья, наложницы и все благородные женщины, а также его богатства и роскошные привычки. Он представлен как человек, потерявший голову от желания снова увидеть мать, жену и детей, которые вследствие его бегства остались в руках его врага. Баланс снова в пользу Александра, свободного от любовных переживаний или эмоциональной привязанности, хозяина своих чувств и своих импульсов, и при том презирающего "азиатскую роскошь". Александр и Дарий являются зеркальным отражением друг друга, живым примером и контрпримером политической морали, носящей у Валерия Максима название "De abstinentia et continentia": "Семьи, государство, царство легко сохраняют постоянное равновесие только тогда, когда они сводят к минимуму власть любовной страсти и желание денег".

Как только Великий царь погиб, всплывает новый элемент, тем более интересный для нас, поскольку он не пачкает напрямую память умершего царя, но скорее приковывает к позорному столбу те "бесчестные обычаи", которые впоследствии позаимствовал Александр. Вот история, в том виде, в котором она описана лишь у Квинта Курция.

Вскоре после смерти Великого царя Александр решает продолжить свой поход и ведет свою армию на север, в Гирканию. Одним из высших военачальников Дария был хилиарх Набарзан, который принимал участие в заговоре против Великого царя. Александр получил от него письмо, в котором хилиарх клянется, что он сам не поднимал руки на своего правителя, и утверждает, что готов сдаться. "Не колеблясь, Александр принял предложение, и сообщил ему, согласно форме, принятой у персов, что тому нечего опасаться, если он придет" [108] Квинт Курций VI.4.14. . За ним начали сдаваться и другие, например, Фратаферн, сатрап Парфии и Гиркании, который, "сдаваясь, оказался с теми, кто бежал после смерти Дария; Александр любезно его принял" [109] Квинт Курций VI.4.23. . Он прибыл вскоре после старого Артабаза, который "представил, вместе с приближенными Дария, своих детей царю и множеству греческих солдат. Когда тот пришел, царь любезно протянул ему руку".