Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Одиннадцатью годами позже он посылает одного из своих подчиненных по имени Селевк осмотреть надпись, которую приказал вырезать. Таким образом он также доказал, что он сам намеревается войти в бесконечный исторический ряд. Но одно ясно без сомнения - когда сасанидский царь восторгается таким образом произведением строителей, он ничего не знает, и даже не догадывается ни о их личности, ни об эпохе, в которую они жили и работали. Он даже их никак не называет. Более того, повторное использование обрыва Накш и - Рустам для того, чтобы вырезать там монументальные рельефы, совсем не доказывает того, что сасанидские цари были информированы об именах древних царей, которые приказывали вырубать там свои гробницы.

Наименование, использованное, чтобы обозначить террасу и дворцы, достойна того, чтобы ее отметили отдельно: Sad-stun, то есть "сто колонн". И хотя приблизительно в то же время Аммиан Марцеллин, который знал классику, упоминает Персеполь среди прекраснейших городов Персии (ХХШ.6.42), далекие потомки Дария и Ксеркса, кажется, забыли, что это место называлось на староперсидском Parsa Несколькими веками позже, когда первые европейские путешественники посетили это место, оно уже называлось Чехел-Менар (Cehel-menar, "сорок башен") - так называли его сами жители. От Sad-stun до Cehel-menar ведет та же топонимическая логика: в обоих случаях персы прибегли к описательной метонимической формулировке, чтобы обозначить место, из которого абсолютно ушла их история. Другие использовали наименование Тахт-э-Солеман, "трон (или дом) Соломона", что напоминает о названии "гробница матери Соломона", постоянно присваемое в то время гробнице Кира в Пасаргадах, и являющееся частью целой серии "библейских" топонимов, очень распространенных в стране. Также было известно название Тахт-э-Джамшид, "трон Джамшида", который и сегодня предпочитают использовать в современном Иране. Наконец, Шарден и другие упоминают, что гиды ссылались также на "дом Дария" (Тахт-э-Дара): все это позволяет думать, что под этим царским именем они понимали одного издвухДариев, известных в иранской династической легенде - или противника Александра, или Дария I. Достаточно прочитать те страницы, написанные Шарденом, которые упоминают о датировке строений, легендах и истории, о которых он слышал во время своих поездок (XVII, стр. 21-41), чтобы убедиться, что в представлении, которое составили персы в то время о своем прошлом, сам город, его создатели и правившие там цари были полусказочными существами из легенд и эпоса.

В 1423 году, одиннадцать веков после Шапура II и около двадцати веков после Дария I, Ибрагим Султан также приказывает вырезать надписи:

"Итак, кого ты знаешь из иранских владык,

Времен Ферудина, Заххака или Джамы,

Чья власть и царство не пришли бы в упадок,

И кто не подвергся бы унижению от рук судьбы?

Не плывет ли целый день на крыльях ветра трон Соломона

Да будет ли он благословен?"

Интересно подчеркнуть, что, приветствуя древних царей, Ибрагим Султан не упоминает ни ахеменидских, ни аршакидских или сасанидских царей. Он, что совершенно естественно, выбрал хорошо известные имена мифических царей. Отшлифованная в течение веков, иранская эпопея о царях была отредактирована около 1000 года Фирдоуси в его "Книге царей" ("Шах-наме") и приняла свой канонический вид. Именно мифическом делении иранской истории на четыре династии (и на четыре трехтысячелетия) труды персидских и арабо-персидских летописцев и поэтов базируют свое повествование. Предполагалось, что первая династия, Пишдадиды, правила 2441 год. Она была основана Гайомаром, "первым человеком", которому пришлось сражаться с демоном зла, Ахриманом. Вторая династия, Кейаниды, властвовала предположительно 732 года. Эти две династии постоянно смешиваются с мифическими временами, даже при том, что последние два царя Кейанидской династии, Дара и Искандер, представляют собой исторических персонажей, которые столкнулись между собой между 334 и 330 годами до н.э., и чьи парные портреты мы здесь и изучаем.

Последние две династии, Аршакидская (Аршакиды) и Сасанидская (Сасаниды), более четко ориентированы в определенной исторической эпохе, даже при том, что тон рассказа остается эпическим, часто очень непохожим на историческое повествование. Именно четвертую династию упоминает Шейх-абу-Исхак в 1335 году, говоря о Хосрове. Без сомнения, речь идет о знаменитом Хосрове I Ануширване ("с бессмертной душой"), который правил Ираном в 531-579 годах и вошел в легенду в образе великодушного и простого царя, достоинства которого представлены во множестве adab (нечто вроде эквивалента exempla, в которых преподносились примеры правильного образа жизни и поведения). Это, без сомнения, объясняет, почему упомянутый принцем XIV века сасанидский царь включен в очень туманное прошлое - ведь он приближен к анонимной и неопределенной категории "тиранов древних времен".

Цари, упомянутые Ибрагимом Султаном, принадлежат к первой династии. Джам (Джамшид), четвертый царь династии, запомнился тем, что он принес людям мир и благополучие, и тем, что он разделил общество на четыре класса (жрецы, воины, крестьяне и ремесленники). Но, ослепленный гордостью, он был в результате "семисотлетнего царствования" свергнут с престола Заххаком, чудовищным и вредным царем, который "царил тысячу лет": змеи, выходящие из его плеч, поедали мозг молодых людей. В свою очередь, он был побежден Ферудином, наследником славы Джамшида, который связал Заххака на горе Альборц (Демавенд), и затем сменил его.

Достаточно пробежаться по "Книге царей" Фирдоуси, чтобы понять, что наибольшее число ссылок делается на царей из первых династий. Именно они обращаются к царям сасанидской эпохи, с формулами, очевидно, заимствованными также принцами, оставившими свидетельства в Персеполе: "Где хозяин трона Ферудина, который был опорой своего времени? Где эти мощные отпрыски царского рода, Кей Хосров, хозяин мира, и Кей Кобад?" - восклицает, например, Барам Гур, один из самых знаменитых сасанидских царей (глава 34, стихи 378-380). Более того, именно цари из эпопеи, огорченные двумя последовательными поражениями, которые претерпел Дара от Искандера, взывают к своим храбрецам: "Руми [Искандер] стал Заххаком, а мы - есть Джамшид"(19, v. 212-213). Но, разумеется, именно сам рассказчик, то есть Фирдоуси, напрямую вдохновил авторов надписей на Персеполе. В течение меланхолического и обеспокоенного размышления о наследовании царской власти он восклицает: "Где Ферудин, Заххак и Джамшид, принцы арабов и цари персов; где мощные Сасаниды, чьими потомками являются Бах-рам и даже Саманиды?" (21, стихи 29-30). Мы обнаруживаем здесь тех же самых трех легендарных царей, упомянутых Ибрагимом Султаном в 1423 году! И снова именно Джамшид и Ферудин упомянуты у Низами, как элемент царского притязания Барам Гура; считая себя потомком Джамшида, он утверждает также: "Ни трон Джамшида, ни венец Ферудина не сохранились до этих времен" [3] Низами. Павильон семи царевен; пер. М. Барри, 2000, стр. 132 (с различными транскрипциями). .