Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

"Человек, который установил гегемонию персов, был Кир. Его сменил его сын Камбиз, который был убит магами. Маги были убиты семью персами, которые затем передали власть Дарию, сыну Гистаспа. Затем последним наследником Дария был Арсес. Он был убит евнухом Багоасом, который возвел на трон некоего Дария, не принадлежавшего к царской семье. Он был смещен Александром, который затем царил сам в течение десяти или одиннадцати лет. Затем гегемония над Азией была разделена между его многочисленными преемниками и их потомками, а затем она исчезла. Гегемония персов над Азией длилась приблизительно двести пятьдесят лет". [144] Страбон XV.3.24.

Этот параграф закрывает последнюю часть книги XV, которую Страбон посвятил географии Персии, истории и традициям народа и династии этой страны. Следующая книга (XVI) посвящена Вавилону и Ассирии [145] В действительности Вавилон и Сузиана упоминались также в книге XV. . Описывая Ассирию, он упоминает деревню Гавгамелы. Он говорит о ней как о "значительном поселении", поскольку приводит воспоминание Дария I: "Там он дал отдых верблюду, который помог ему пересечь скифские пустыни" [146] То есть, согласно практике, хорошо известной греческим авторам, доходы, полученные от деревни, теоретически должны были использоваться для этой цели. . Чтобы назвать царя, Страбон использует хорошо знакомое выражение: "Дарий, сын Гистаспа". Естественно, несколькими строчками выше он не преминул, напомнить о сражении, произошедшем в Гавгамелах в 331 году: это там, где "Дарий был побежден и где он потерял свою власть" [147] Страбон XVI. 1.3. См. также описание того же региона у Аммиана Мар-целлина (XXIII.6.22): Экбатан. Арбелы и Гавгамелы, где Александр заставил Дария глотать пыль в быстром беге с поля боя»; у Диона Кассия в «Римской истории» LXVIII.21.4: «Арбелы и Гавгамелы – это города, около которых Александр одерживал победу над Дарием». . Говоря об одном Дарий и о другом, Страбон очень ярко показывает взлет и падение могучей империи!

Древние авторы мало говорят о подвигах и фактах жизни Дария с момента высадки Александра. Под видом развития вводной части Квинт Курций сообщает нам, что "Дарий в первый период своего царствования приказал заменить ножны коротких персидских мечей на модель греческого образца" [1] Квинт Курций III. 1.6 . Это решение, возможно, вписывается в царские приготовления, упомянутые Диодором, которые велись для отражения атак экспедиционного корпуса, посланного в Малую Азию Филиппом II. Затем Диодор перескакивает к высадке Александра и к сражению при Гранике, утверждая просто, без каких-либо объяснений, что "персидские военачальники и сатрапы прибыли слишком поздно, чтобы помешать македонскому походу" [2] Диодор XVII.7.2; 18.2 . Приводя такое же объяснение, - этически связанное скорее с греческой, чем с персидской концепцией - Юстиниан утверждает, что это был выбор Дария: "Уверенный в своих силах, он решил не прибегать к хитрости и утверждал своим приближенным, что скрывать свои намерения - значит украсть у себя победу" [3] Юстиниан XI.6.8 (сопоставить с Аррианом III. 10.2), . Эта и последующая формулировки свидетельствуют, пусть и ненадежно, о функционировании руководящей цепочки: "Таким образом, первая встреча произошла на равнинах Адраста". Выражение "таким образом" (igitur) почти не оставляет сомнения: сатрапы Малой Азии перенесли сражение во Фригию по прямому приказу Великого царя. Кто, впрочем, мог бы в этом сомневаться?

В целом негативный флер на образе Дария становится все более и более плотным в течение первого года войны, поскольку он видел, как Александр смял сатрапов при Гранике весной 334 года, после чего захватил побережье Малой Азии, в том числе земли сардов, а затем вошел в Гордион весной 333 года. Наблюдение может показаться парадоксальным, так как это период, в течение которого Дарий практически отсутствует в древних повествованиях. Но парадокс этот - только кажущийся. Именно вследствие его удаления от театра военных действий отношение к Дарию становится таким плохим, не только в виде прямого осуждения, но и вследствие того, что все повествование сосредотачивается на его противнике. Это отсутствие фактически интерпретируется как бездействие, так как древние авторы оценивают Дария через призму македонского прочтения, то есть героической маневренной войны, описанной согласно доминирующей литературной модели - гомеровской.

Выбор Аррианом названия "Анабасис" довольно ясно показывает, что он возводит свой труд к Ксенофонту, но при этом описывает Александра в течение длительных походов греков по ахеменидской империи. Исходя из концепции, что у греков есть обширные морские и континентальные пространства, страны на побережье обозначены выражением "страны внизу"; оставляя побережье, чтобы идти внутрь континента, необходимо "подняться" к "верхним странам"; к "странам внизу", наоборот, необходимо "спускаться". Движение наверх - это анабасис; движение вниз - катабасис. Увиденные из Суз или Персеполя греческими авторами страны западной Малой Азии будут "странами внизу", а сатрапии иранского плато и Центральной Азии постоянно называются "верхними сатрапиями" или "сатрапиями вверху"; также эти термины переводятся как "высшие сатрапии" [4] Или по гречески: ano/kato (сверху/снизу); anabainein/katabainein (подниматься/спускаться); anotdro/anotato (выше/выше всего); ai and satrapeiai (Верхние сатрапии). .

Это сближение не годится только для анабасиса Кира Младшего, поскольку, если греческие ораторы и даже сам Александр в приписываемых ему речах, предшествующих сражению, были безмерно возбуждены предыдущими кампаниями, доходившими до самого сердца ахеменидской власти, тем не менее война, о которой рассказал Ксенофонт - анабасис в узком смысле (поход к верхним странам), - ведется персидским принцем, взбунтовавшимся против своего брата, законного Великого царя. Несмотря на ошибочно присвоенное им Ксенофонтом центральное положение, греческие солдаты служат делу, которое не является их собственным, кровным. Кроме того, после смерти их нанимателя, катабасис (поход к морю внизу) больше похож на бегство от Великого царя, чем на победоносный поход в эти страны, - то, что Арриан, впрочем, не упустил подчеркнуть в другом своем пассаже [5] Анабасис 1.12.4 .

С этой точки зрения, анабазис царя Спарты Агесилая в 396-394 годы имеет в греческом представлении совсем другое символическое значение. Выбор порта посадки, Авлиды, выражает прямую связь между начинающейся войной и походом Агамемнона под стены Трои. Планы, приписанные спартанскому царю его апологетами, имеют совершенно необычный размах и смелость: "И тогда он составил план похода на Персию и план атаки против самого Великого царя... Он готовился пройти как можно дальше внутрь верхних стран. Он считал, что все народы, которых он оставил позади себя, были отданы ему их царями" [6] Ссылки: Непот. Агесилай 4.1–2 и Ксенофонт. Эллинские IV.1.41, . Согласно Плутарху, речь шла даже, ни больше ни меньше, о том, чтобы выгнать раз и навсегда Великого царя из его логова в "высоких дворцах":