Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Вначале Артаксеркс уклоняется от боя: "Он не вступил в бой и сражался отступая [105] Артаксеркс 7.1–2. . Ксенофонт подчеркивает преступное доверие, проявленное Киром в начале столкновения со своим братом: "Царь не мешал армии Кира пройти, и тот подумал, как и многие другие, что царь отказался от сражения. Поэтому на следующий день он продвинулся вперед еще дальше, не обращая внимания на его оборону" [106] 1.7.17,19. . И здесь параллель с событиями войны Дария и Александра достаточно очевидна: в то время как Александр "явно показывал, что он продвигается вперед... Дарий не продвинулся больше. Он остался на берегу реки, в некоторых местах довольно крутом: он даже приказал поставить в некоторых местах преграждающие изгороди, которые казались вполне доступными; действуя таким образом, он продемонстрировал окружению Александра, что стал пленником своего собственного решения" [107] Арриан И. 10.1: teign6mei dedo ulomenos. .

Иными словами, Дарий решил обороняться за укреплением. Арриан развивает те же доказательства, осуждая персов эпохи Дария, который, по его мнению, преградили русло Тигра серией "katarraktes", представленных как настоящие долговременные укрепления, - в действительности же это были легкие заграждения, сделанные из фашин и земли, предназначенные для повышения уровня воды в периоды спада вод, и таким образом улучшающие оросительную систему. Согласно Арриану, Александр старался их разрушить, "говоря, что это не годится для людей, стремящихся продемонстрировать свое военное превосходство" [108] Арриан VII.8.7. . Это размышление, очевидно, вдохновлено рассуждениями философов и греческих ораторов, среди которых были Платон и Ксенофонт: город не должен надеяться на свои стены, он должен положиться на мужество своих граждан.

Дарий совмещает недостатки Артаксеркса (расположившегося посреди своей армии и укрывшегося за рукотворными защитными сооружениями, вместо того чтобы сражаться) и пороки Кира (хвастовство перед сражением, в котором он показывает свою убежденность в том, что Александр опасается продвигаться и сражаться с ним [109] Арриан II.6.4 («Ему казалось, что Александр больше не хочет наступать»); Квинт Курций III.8.10–11. ). Он демонстрирует свой еще более низкий уровень в качестве руководителя, и даже бравирует им, показывая не только военную, но и духовную, и психологическую несостоятельность. Кроме того, он отказывается вести наступление или контрнаступление во главе своих войск, хотя именно так делает его противник: "Александр убедил своих соратников вести себя храбро... Со всех сторон войска отвечали ему криком, требуя немедленно броситься на врагов" [110] Арриан II. 10.2. . Как и после высадки Александра, один из царей движется вперед, радостный и победительный, а другой остается застывшим на место, нерешительным и как бы парализованным юношеской радостью его противника.

Эта легенда, добавляющая новые штрихи к портрету Дария, рассказывается только авторами Вульгаты и не упоминается Аррианом. Согласно этой легенде, Александр искал возможность добиться личного поединка с Дарием. Квинт Курций [111] III. 11.7: opimumdecuscaeso rege expetens (Исс). описывает это следующими терминами: "Александр искал возможности, убивая царя, обрести славу и добычу". Та же версия встречается у Диодора:

"Александр бродил повсюду, осматривая окрестности, пытаясь найти Дария. Как только он его заметил, он лично бросился со своими всадниками против самого Великого царя, так как более всего стремился лично стать инструментом победы, больше даже, чем взять верх над персами" (XVII.33.5).

Формулировка предполагает соревнование: "Все македонцы желали найти Великого царя" [112] Диодор XVII.34.4. . Она главным образом стремится подчеркнуть желание Александра добиться единоличной славы, и она не слишком далека от той идеи, которой автор объяснил инициативу перса Спифробата при Гранике: то есть идеи о том, что мономахия - единоличный поединок - может решить исход общего сражения [113] Диодор XVII.20.3: «Возможно, личная отвага могла освободить Азию от приближающейся страшной угрозы». . Диодор действует аналогичным образом, описывая сражение при Гавгамелах и приписывая те же мысли Александру: "Озабоченный тем, чтобы загладить поражение своих войск, Александр бросился на Дария с царским эскадроном и остатком элитной кавалерии" [114] XVII.60.1. .

Даже если бы Арриан ничего толком не сказал по этому поводу, легенда о царском поединке была очень широко известна в его эпоху. Доказательством тому служит пародия, написанная Лукианом. Один из ее персонажей, Самипп, воображает себя новым Александром, завоевывающем Азию, и ставит себя против Великого царя; он даже ранен, как в версии, относящейся к Александру и Дарию:

"Что касается меня, как ты видишь, я собираюсь вступить в личный поединок (monomakhein) с царем: он бросает мне вызов, и скрыться мне было бы абсолютно недостойно... Я ударил его и пробил его и его коня одним копьем! Затем я отрезал ему голову и снял его венец: отныне я царь и все падают ниц передо мной. Пусть все варвары падут передо мной ниц!" (Судно,37)

Факт реального поединка ставится под сомнение Полибием, который по своей привычке приводит крайне рациональное доказательство. Среди всех причин, которые он подвергает критике, есть описание сражения при Иссе, данное Каллисфеном, в котором сказано:

"Говорят, что Александр устроил все так, чтобы предложить личный поединок Дарию, и что у Дария была приблизительно та же мысль по отношению к Александру, но что он затем изменил свое мнение. Но как они узнали друг о друге, где кто находится в другой армии? И куда Дарий направился после этого? Об этом не говорится абсолютно ничего" (XII.22.2).

Легенда была настолько широко распространена, что, согласно Эратосфену, личный поединок изображался в лицах в лагере македонян. Александра проинформировали о том, что в лагере войска разделяются на группы, одна возглавляется "Александром", а другая "Дарием", после чего солдаты сталкиваются, бросая друг в друга комья земли, прежде чем взяться за камни и палки. Александр приказал осуществить следующую постановку:

"Он приказал обоим вождям сойтись в личном поединке. Он лично вооружил одного из предводителей, Александра, а Филот вооружил другого, Дария. Армия наблюдала за поединком и выискивала в нем то, что она считала предзнаменованием грядущего. После жестокой борьбы тот, которого прозвали Александром, вышел победителем и получил в подарок двенадцать деревень, а также право носить персидский наряд. Вот в любом случае то, о чем рассказывает Эратосфен" (Плутарх, Алекс. 31.4).