Илья Земцов - Андропов [Политические дилеммы и борьба за власть]

В шестидесятых годах, после дезертирства на Запад советского агента Сташинского, убившего Бендеру, и связанного с этим международного скандала, Кремль, не отказываясь от убийств, как орудия внешней политики, значительно сократил «и ограничил» их количество. Отныне — в мирное время — каждое убийство должно было быть санкционировано председателем КГБ и получить согласие Политбюро.

Решение «ликвидировать» папу Иоанна-Павла II принято было, очевидно, советским руководством в 1980 году, после того, как он написал письмо Брежневу, предупреждая, что в случае советского вторжения в Польшу он вернется на родину, чтобы разделить со своим народом его судьбу и борьбу. Это не первый случай физического уничтожения, запланированного и оплаченного КГБ и осуществленного через его филиал — болгарскую разведку «Державна сегурность». В 1978 году в Лондоне был убит уколом отравленного зонтика болгарский писатель Георгий Марков, вскоре произошло покушение на болгарского политического эмигранта Владимира Семенова. В декабре 1978 года советские агенты, действуя через болгарское посольство, планировали убийство египетского президента Садата. КГБ несет ответственность за убийство ливанского президента Башира Жмайеля; организатор покушения на Жмайеля — сирийский агент, который обучался в СССР, и убийство было совершенно в стиле методов «Управления саботажа и диверсии» КГБ, известного как Отдел «В», — путем взрыва 400 кг. взрывчатки, разрушившего штаб фалангистской партии. Несомненно, все эти убийства совершались с ведома и согласия Андропова. Что же касается указания о покушении на папу Иоанна-Павла II, беспрецедентного по своему цинизму и коварству даже для КГБ, то оно могло быть дано только лично и непосредственно шефом КГБ Андроповым: учитывая возможные последствия убийства, он обязан был принять непосредственное участие в обработке оперативных планов покушения.

Идея «убрать» папу римского была принята Политбюро, и не исключено, что помимо «польских» соображений в этом решении играли роль и соображения персональные: кому-то в Кремле важно было скомпрометировать Андропова и исключить его из борьбы за наследство Брежнева. Однако возможны и другие предположения: Андропов стремился убийством папы римского еще раз напомнить своим коллегам — противникам по Политбюро, — что современные проблемы международного коммунизма решаются не в Политбюро, а на «Лубянке» и решаются быстро, решительно и эффективно — одним выстрелом. Успех операции сразу вводил бы Андропова в число самых вероятных претендентов на власть в Кремле.

В 1980 году Андропов из Главного Управления КГБ, расположенного в здании на площади Дзержинского 2, перебирается в строго засекреченный дом в северо-западной части Кремля, в котором хранится «тайная картотека» с данными о каждом человеке, интересующем КГБ, в том числе и о самых ответственных номенклатурных работниках. Намек — осторожный — членам Политбюро: нет ни одного партаппаратчика, которого политическая полиция, захоти она только, не смогла бы дискредитировать; намек — более явный — всему партаппарату: партия не может управлять страной иначе, как в союзе с КГБ.

Но на самом деле уже тогда честолюбивый взор Андропова был прикован к другому зданию, — не в Кремле, а на Старой площади в Москве — к зданию ЦК КПСС. Чтобы оказаться в нем, он готов был расстаться даже с КГБ, которому отдал 15 лучших лет жизни и который давал ему неограниченную власть над 270-ю миллионами граждан его страны, — над всеми, кроме тринадцати членов Политбюро, с кем он вынужден был эту власть делить.

Предвидя скорую смерть Брежнева и предстоящую жестокую борьбу за его наследие, Андропов стал искать возможность сбросить с себя мундир шефа тайной полиции. Такая возможность вскоре ему представилась. Это произошло в январе 1982 года.

Брежнев, старый, немощный, глубоко больной, в сущности, пресытился и тяготился властью; он взял от нее все, что она могла дать в СССР: славу и международное признание — его считали в мире умеренным, искусным правителем, одаренным и сдержанным политиком; неограниченное влияние, ибо Политбюро — высший, и, в сущности, подлинный синклит власти в стране — выдохся, захлебнулся в нескончаемых кознях, одряхлел в бесконечных интригах и стал податлив его капризной воле и необузданным желаниям; величественный официальный статус — ему первому из Генсеков удалось стать Президентом, он возглавил Совет Обороны, удостоился звания маршала, пятикратного Героя Социалистического Труда и Советского Союза — тоже впервые в СССР.

Вот уж поистине, партийный аппарат умнее своих руководителей: он переносит на них, своих Генсеков, заложенные в нем тоталитарной системой силу, опыт и знания.

В 1964 году, после падения Хрущева, Брежнев — безликий партаппаратчик — поднялся в Генсеки, вернее — был поднят на волнах борьбы за власть: на нем — тогда казалось временно — сошлись в компромиссе догматический и угрюмый Суслов, претендовавший на право быть единственным хранителем и выразителем «чистоты» партийного учения, завещанного ему, как он утверждал, Сталиным и Ждановым, и властолюбивый Шелепин, жестокий и циничный партийный функционер нового поколения. Брежнев подождал, пока Суслов и Шелепин истощат друг друга, и, опираясь на власть партийного аппарата, усмирил гордого Суслова и убрал из Секретариата Центрального Комитета опасного Шелепина. Затем, все так же не торопясь, без излишнего драматизма, он выбросил из Политбюро чересчур самостоятельных Шелеста, Полянского, Подгорного, Мазурова, изгнал строптивого Косыгина. И заполнил образовавшиеся вакансии своими людьми, полностью управляемыми и абсолютно благонадежными: Черненко, Русаковым и Горбачевым.

Брежнев не повторил ошибки Хрущева, который назначил его, своего потенциального полуофициального наследника, на важнейшие (после занимаемых им) посты: председателя Президиума Верховного Совета СССР, а затем второго секретаря Центрального Комитета КПСС. Брежнев хорошо запомнил, как умело он воспользовался благоприятной политической обстановкой, чтобы сбросить своего покровителя и занять его место. Брежнев выдвигал на ключевые должности в правительственном аппарате людей более чем преклонного возраста (Тихонов стал премьером в 75 лет) или совершенно случайных, без всяких позиций в партийной олигархии (Архипов, утвержденный первым заместителем премьера, не был избран даже кандидатом в члены Политбюро, хотя по занимаемому положению должен был быть его полным членом), или же настолько политически неопытных и не искушенных по молодости, что они вызывали неприязнь, отчуждение и зависть престарелых коллег, которым понадобились долгие, трудные годы, чтобы взобраться вверх по скользким и крутым лестницам партийной иерархии (Горбачеву не было и 50 лет, когда он был утвержден секретарем ЦК КПСС, и в течение всего двух лет, обойдя других секретарей — Пономарева, Долгих, Капитонова, Зимянина, Русакова, стал членом Политбюро).