Илья Земцов - Андропов [Политические дилеммы и борьба за власть]

Интересы друзей и врагов Андропова на этом Пленуме совпали: они решили, пока возможно, не давать ему в руки всю полноту власти. Для этого они противопоставили его честолюбивым устремлениям хитрое устремление советского режима, которое на партийном жаргоне Политбюро называется «коллективным руководством». Изобретение это заставляет любого советского руководителя перед выходом его на орбиту «диктаторства» некоторое время поплясать в невесомости раздираемого противоречиями Политбюро, где недруги Генсека по любому обсуждаемому вопросу всегда — «против», а сторонники иногда, но не всегда — «за», и где решается роковой вопрос: кому из членов Политбюро — быть, а кому — не быть.

Политбюро, предшествовавшее ноябрьскому Пленуму ЦК, утвердило предложение Андропова о переводе из кандидатов в члены Политбюро генерала Алиева. Это был как раз такой случай, когда соратники Андропова согласились поддержать Генсека, ибо понимали, что без секретаря из Азербайджана, его опыта и знаний, Андропов не сможет приступить к программе социального переустройства, определяемой им как «укрепление социалистической законности», но больше всего известной как «алиевские реформы». Алиеву удалось провести в Баку почти полную кагебизацию управления, а затем его опыт был успешно апробирован в Грузии (целиком) и в республиках Прибалтики (частично). Правитель Азербайджана не пытался, конечно, изменить годами отлаженную государственную систему произвола, да и не мог бы помыслить об этом, даже если бы и хотел, — над ним стояла Москва. Не ломая партийную машину, он стал заполнять все ее звенья, от ЦК до райкома, молодыми образованными сотрудниками КГБ, приученными свято выполнять инструкции. Личный произвол множества мелких местных деспотов он заменил организованным государственным произволом центральной власти. Алиеву удалось приостановить прогрессирующий развал азербайджанской экономики, и в Москву пошли отчеты о выполнении планов развития промышленности и поставок государству сельскохозяйственной продукции.

Андропов надеялся использовать алиевские методы, чтобы придать ускорение забуксовавшей советской экономике. Ожидания Андропова разделялись членами Политбюро, в том числе и его оппонентами из лагеря Черненко, ибо еще Брежнев готовился использовать «опыт» Алиева в столице, но не решился или не успел.

Членов Политбюро, однако, смущал и пугал тандем двух генералов КГБ в партийном аппарате: они дали согласие на избрание Алиева членом Политбюро, но отказались перевести его в Секретариат ЦК на место Кириленко, как, по-видимому, надеялся Андропов. Алиеву предложили пост заместителя Председателя Совета Министров. Это все, что удалось «выжать» Андропову из Политбюро. Он же предназначал Алиева на иную роль, более ответственную и важную: он хотел сделать его главным полицмейстером страны, способным использовать и КГБ, и МВД как инструмент репрессий для опоры нового режима; для этого необходимо было возвести его в ранг второго секретаря ЦК. Конечно, с введением Алиева в правительство позиции Генсека укреплялись и усиливались: премьер Тихонов оказался под наблюдением и контролем человека, на которого Андропов мог полагаться. Но укрепились недостаточно — из-за нерусского происхождения Алиева.

Первый заместитель премьера обладает значительными возможностями в стране: он курирует государственный аппарат; частично промышленность — а иногда и сельское хозяйство. При этом реальная сфера его влияния шире официальных прав, принадлежащих занимаемой им должности. Он — возможный и даже вероятный кандидат в премьеры: из первых заместителей Председателями Совета Министров стали Косыгин и Тихонов.

Но Алиев заведомо не мог рассчитывать на это. Ибо в СССР после Сталина решено было не выдвигать нацменов к руководству страной — ни на пост Генсека, ни на пост премьера: партократия учла печальный — прежде всего, для себя — опыт правления явившегося с Кавказа «отца народов». Поэтому для Алиева новое назначение становилось, в известной мере, «дорогой в никуда»: не обладая ни опытом планирования, ни знанием структуры и организации экономики, Алиев превращался в верховного надзирателя над деятельностью правительственного, но никак не партийного аппарата. Назначение это, к тому же, не снимало с повестки дня вопроса о том, кто в партийном аппарате будет курировать индустрию. Оставлять ее под опекой Черненко, в дополнение к контролю над кадрами, было нельзя; в этом Андропов и его соратники были единодушны. И Политбюро удовлетворяет предложение Андропова об утверждении Николая Рыжкова (53 года). Секретарем по промышленности. В аппарат ЦК вводился, таким образом, по настоянию Генсека, профессиональный технократ (Рыжков с 1979–1982 г. был заместителем Председателя Госплана) без элементарного опыта партийной работы, а следовательно, не имевший связей в партократической среде и тем удобный для Андропова.

Сторонники Андропова, подозрительные, ожесточенные долголетней борьбой за власть, ревниво отнеслись к своим прерогативам: вопреки требованию партийного протокола, они не захотели ввести Рыжкова в Политбюро. Это лишало протеже Андропова возможности руководить оборонной промышленностью, — не исключено, что по настоянию Устинова: он уже удобно расположился в качестве И.О. Председателя Совета Обороны в одном из кресел Генсека, а теперь выбивал из-под контроля военную индустрию. Андропов вынужден был уступить. Эта уступка не означала поражения. Однако власти Генсека присуща собственная динамика развития, отчужденная от воли и устремлений субъекта — она должна была вознести и вознесла Андропова уже весной 1983 года в Председатели Совета Обороны. Эта динамика вела и ведет Андропова к реализации его честолюбивых замыслов — хотя, возможно, не всех и, скорей всего, не всех сразу. Тем не менее, пока что укоренившаяся в Политбюро геронтократия торопилась поставить новому Генсеку как можно больше палок в колеса: на том же заседании Политбюро было наложено фактическое «вето» на его стремление произвести быструю смену партийно-государственной верхушки — были оставлены открытыми для последующих политических пасьянсов вопросы о назначении двух секретарей ЦК, Председателя Президиума Верховного Совета, Председателя Совета Обороны. Под угрозой срыва оказывалась намечаемая Андроповым программа социального переустройства: чистка кадров, реорганизация государственных учреждений, реформы с учетом опыта восточно-европейских стран, предполагаемая система мер по укреплению трудовой морали и дисциплины. И Андропов решает действовать в обход Политбюро. Он апеллирует к Пленуму ЦК, открывшемуся 22 ноября 1982 г. — попытка в чем-то наивная, с известной степенью риска: ведь члены ЦК, связанные системой служебной зависимости от Политбюро, не обладают свободой принятия решений. Постановления Пленума заблаговременно составляются Секретариатом и, как правило, выносятся на пленарное заседание всего лишь для формального одобрения. Тонко разбираясь в механизмах функционирования партийной системы, Андропов тем не менее попытался использовать трибуну Пленума — не столько в целях ревизии решений Политбюро (такое удалось в советской истории лишь однажды: Хрущеву в 1957 г. /51/), сколько для того, чтобы продемонстрировать партийным активистам и технократии в экономическом руководстве, что он решителен, смел и не теряет голову в критических обстоятельствах — это должно было импонировать молодым и стремящимся к переменам.