Илья Земцов - Андропов [Политические дилеммы и борьба за власть]

Дезинтеграция советской экономики, повысив ее качество и конкурентоспособность, увеличила бы доступ западных товаров на советские рынки, расширила бы контакты с внешним миром. В этом кроется опасность для режима: свободные страны стали бы более привлекательны для советского человека, что могло бы привести к смягчению коммунистического ригоризма.

Модификация и реорганизация системы управления требует изменения методов партийного руководства, а это вопрос уже не идеологии, а политики.

Если Андропов когда-нибудь и приступит к осуществлению реформ, ему придется проявить чрезвычайную осмотрительность. Иначе он восстановит против себя партократию. После жестких сталинских репрессий и сумасбродных экспериментов Хрущева, партийные бюрократы 18 лет жили при Брежневе в спокойствии, довольстве и мире, без потрясений и реорганизации. Они обросли жиром; обзавелись солидным капиталом. И они примут изменения системы или изменения в системе только при условии, что эти изменения и далее будут гарантировать руководящую, хотя бы номинально, роль партийного аппарата.

Трудности Андропова отягчаются взаимоотношением с генералитетом, который не спешит одобрить политику реформ. Андропов пришел к власти при сильной поддержке военных, в частности Устинова. Армия, конечно, страдает от развала гражданской экономики, но именно армия больше всех выигрывает от принципа централизации, который обеспечивает ей неограниченный приток средств для развития, обновления и реорганизации. Западная разведка оценивает военные расходы СССР в 14 % совокупного национального продукта — т. е. вдвое больше, чем военный бюджет США /56/. Реформы потребуют денег. Единственным возможным источником этих денег могла бы быть доля министерства обороны в общем бюджете. Но вряд ли Андропов решится посягнуть на жизненные интересы своих сторонников в вооруженных силах. Существует, впрочем, обстоятельство, которое все-таки способно примирить армию с реформами и даже склонить ее к необходимости проведения политики детанта: увеличивающийся разрыв между качеством советского оружия и оружия Запада. Советская оборонная промышленность поставляет армии образцы вооружения, отстающие от мировых стандартов на 5–6 лет, и если бы не советская разведка, выкрадывающая за рубежом экспериментальные модели и технологию изготовления нового оружия, этот разрыв был бы еще большим. Чтобы модифицировать военную промышленность, необходимы коренные изменения, т. е. реформы в системе не только военной, но и всей советской экономики: в ее организации, управлении и планировании.

Становится очевидным: Андропову предстоит нелегкая, а может быть, и непосильная задача скомбинировать устойчивость собственной власти со стабильностью режима. В отличие от восточно-европейских стран над СССР не стоит всесильная коммунистическая супердержава, способная и готовая оказать ему «братскую помощь» в случае, если под влиянием реформ начнется разложение коммунистической системы. Андропов не хочет присутствовать при распаде своего государства. Он поэтому должен проводить свои социальные эксперименты осторожно и постепенно. Возможен некоторый поворот к преобразованию политики цен, но нет никаких перспектив на легализацию «второй» экономики. Допустима большая независимость колхозов, но нет никакой надежды на возрождение единоличных крестьянских хозяйств. Андропов убеждал Пленум: «Действовать тут надо осмотрительно, провести, если нужно, эксперименты, взвесить, учесть» /57/.

Нельзя сказать, что речь Андропова оставила равнодушными участников Пленума. Бросалась в глаза разница между Генсеками: старым, выступавшим бессмысленно, по заранее заготовленному докладу, и новым, свободно оперирующим сложными концепциями, способным к самостоятельной оценке и собственному мнению. Члены ЦК внимательно и вежливо слушали нового лидера и аплодировали согласно регламенту: где следует — просто, а где следует — продолжительно. Но они многое уже пережили на своем веку: унизительное низвержение Сталина, взлет и падение Маленкова, коварное изгнание Хрущева, агонию Брежнева — ведь больше половины членов избранного в 1981 году ЦК старше 60-ти, четверть — старше 70-ти и лишь 6,3 % — моложе 50-ти лет! /58/. И они мудро решили… пойти за Политбюро: прилежно и послушно, без всяких корректив, утвердить его решение. К чему рисковать — а вдруг эпоха Андропова так и не состоится? Не то, чтобы экономическая программа Генсека не нашла «покупателей» на Пленуме; просто (или не совсем просто) никто из членов ЦК публично не рискнул выступить в поддержку реформ. Все благоразумно решили повременить, пока окончательно не прояснится расстановка сил в Кремле.

Итак, не подтвердилось предположение, что Андропову удастся реализовать свою власть сразу же после смерти Брежнева. Верховный Совет СССР — его сессия состоялась на следующий день после Пленума ЦК, 23 ноября, — ввел Андропова в члены Президиума Верховного Совета, что было простой формальностью, предусмотренной номенклатурным регламентом для Генсека, а отнюдь не «важным шагом» к монополизации его власти, как представляла это западная печать. И оставил открытым вопрос об избрании Президента. Случай настолько беспрецедентный в советской истории, что заведующему отделом международной информации ЦК КПСС Леониду Зимянину пришлось созвать специальную пресс-конференцию /59/ иностранных журналистов для разъяснения: «Конституция СССР не требует немедленного замещения Брежнева на посту главы государства» [7] Пресс-конференция в Москве состоялась 22 декабря, спустя почти полтора месяца после смерти Брежнева, когда уже никак не мог стоять вопрос о «немедленной» замене. Что же касается возможности «медленного» заполнения вакансии Председателя Президиума Верховного Совета СССР, то ответ (пояснения давал Вадим Загладин) был таков: «Когда нужно, тогда это и будет сделано». .

Единственным диссонансом, нарушившим антиандроповскую гармонию сессии Верховного Совета прозвучало выступление председателя КГБ Федорчука. Федорчук был озабочен расположением Генсека: он был не из его лагеря и не ему был обязан своим восхождением. Совершенно несущественно, что он думал, как в действительности относился к Андропову: он был кадровый офицер, мыслил статично и рассуждал однозначно, — Андропов получил высший чин в партии, стало быть, ему следует служить и угождать. И он поспешил, явно до времени, с верноподданническими заявлениями: «Все мы знаем Юрия Владимировича Андропова как талантливого руководителя и организатора, политического деятеля ленинской школы, обладающего широким кругозором, глубоким видением проблем и мудрой осмотрительностью при принятии решений» /60/.