Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Военизированное насилие пронизывало все элементы фашизма. Первоначальное ядро культуры насилия породило весь аппарат мифов, ритуалов и символов, созданных фашизмом в период его вооруженной борьбы с организациями рабочего класса. Уничтожение рабочих организаций подавалось как крестовый поход за освобождение, очищение и возрождение всех территорий и общин, оказавшихся под влиянием Социалистической партии. Они вновь причащались к культу нации посредством фашистских ритуалов. Нация, почитавшаяся как светское божество фашизма, основывалась на насилии, поскольку то использовалось для легитимации фашистской монополии на патриотизм и, соответственно, гонений на всех тех, кто еще не подчинился фашистской власти, включая и несоциалистов. Такие люди должны были быть подвернуты нападениям, унижениям или изгнанию из собственных домов. Таким образом сакрализация нации превратилась в сакрализацию фашизма, игравшего роль светской религии.

В свою очередь, это способствовало тому, что фашистская военизированная организация приобрела ореол «священной милиции» (как называла ее печать сквадристов), для которой был допустим любой акт насилия. Культ павших фашистов, отныне почитавшихся как мученики, черпал свои истоки в культуре насилия, поднимавшегося на щит в качестве благородного и героического подвига национального возрождения, оплаченного ценой собственной жизни. Более того, в глазах фашистских отрядов военизированное насилие составляло самую основу их союза: причастность к криминальным деяниям, за которыми стоял националистический фанатизм, способствовала сплочению их товарищества, подстрекая их к террористическим акциям в качестве периодического ритуала, укрепляющего единство. Наконец, насилие, демонстрировавшееся фашистами в их ритуалах и символах, играло важную пропагандистскую роль, вовлекая в фашистское движение молодых людей — особенно тех, кто не успел попасть на Первую мировую войну.

Фашисты открыто проповедовали роль мифа (в понимании Сореля). Муссолини 24 октября 1922 года утверждал:

Мы создали свой собственный миф. Этот миф зиждется на вере, на страсти. Он не обязан быть реальностью. Он реален вследствие того, что побуждает к действию, будучи источником веры, надежды и отваги. Наш миф — это нация и ее величие. Все прочее вторично по отношению к этому мифу, этому величию, которое мы хотим превратить в полную реальность {265} 265 Mussolini В. Opera Omnia / Ed. Е. & D. Susmel. 35 vol. Firenze, 1951 — 1963. Vol. 18. P. 457. .

Таким образом, идеология сводилась к мифу, и, соответственно, принадлежность к фашизму отождествлялась с актом веры. Согласие с фашистскими мифами было вопросом подчинения догмам, а политическая активность означала полную преданность делу и экзальтированность чувств, направлявшихся и стимулировавшихся фашизмом посредством мощного обаяния коллективных символов и ритуалов. Вокруг первоначального ядра — культуры насилия и мифа о нации — фашисты в период вооруженной борьбы с организованным пролетариатом выстроили целую систему ритуалов и символов.

Несколько простых поучений стоят больше, чем многословные диссертации, — объяснялось в официальном фашистском органе Gerarchia (Иерархия). — А срежиссированные постановки, церемониалы и ритуалы пробуждают чувства куда эффективнее, чем любые поучения. Знамена, реющие на ветру, черные рубашки, каски, гимны, alalà [фашистский боевой клич], fasci [перевязанные ремнями пучки прутьев, символ фашизма], римское приветствие, обращения к мертвым, народные праздники ( sagre), торжественные клятвы, военные шествия печатным шагом (passo militare) и весь набор ритуалов, вгоняющий в дрожь старую буржуазную «элиту», свидетельствуют также о мощном возрождении, которое переживают врожденные инстинкты расы {266} 266 Lumbroso G. La genesi e i fini del fascismo // Gerarchia. 1922. Ottobre. .

Эта по большей части спонтанно формировавшаяся фашистская литургия вобрала в себя прежние ритуальные традиции и символику республиканцев Мадзини и легионеров Д’Аннунцио. Однако сами фашисты воспринимали это как свидетельство возрождения основополагающих свойств итальянской расы — возрождения, находившего выражение в насилии.

Начиная с 1921 года Фашистская партия оспаривает монополию государства на применение силы. Итоги такого поворота проявились со всей трагической очевидностью в 1922 году, когда фашисты приступили к захвату целых городов, низвергая префектов, которых они считали антифашистами просто потому, что те предпочитали соблюдать закон. Более того, с целью форсировать ассимиляцию этнических меньшинств и отплатить парламентариям-антифашистам физическим насилием и изгнанием из их родных городов фашисты также заняли приграничные регионы, недавно присоединенные к Италии.

В 1922 году фашисты обратили свое насилие также на Католическую народную партию и на духовенство. Священник Луиджи Стурдзо, основавший Народную партию, многократно обращался к премьер-министру с протестами против продолжавшегося фашистского насилия. 24 февраля 1922 года он жаловался на бездействие сил охраны правопорядка и должностных лиц:

И в городах, и в селах Popolari постоянно сталкиваются с подкупом, угрозами, репрессиями и насилием со стороны фашистов, чья жестокость порой превосходит всякие пределы. Все это происходит совершенно открыто и невозбранно, поскольку власти, ответственные за поддержание общественного порядка, и отряды Regi Carabinieri [королевских карабинеров] по большей части ничего не предпринимают, выказывая холодное безразличие перед лицом этих крайне серьезных правонарушений, в то время как обязаны предвидеть и предотвращать их, а в тех случаях, когда таковые все же происходят, принимать соответствующие меры. Мне говорили, что подавляющее большинство дел, заведенных на фашистов, тормозится на стадии предварительных слушаний и в судах в ожидании возможной амнистии {267} 267 См.: Gentile Е. Storia del partito fascista. P. 580–581. .

На руку фашистскому насилию играло потворство многих местных властей и слабость центрального правительства. С 1919 по 1922 год у власти сменилось пять кабинетов, опиравшихся на ненадежное парламентское большинство. Это привело к кризису парламентского режима, делало убедительной фашистскую антидемократическую пропаганду и подтверждало неспособность государства предотвратить фашистское насилие, положить ему конец и призвать фашистов к ответу. Планируя акты насилия в каком-либо конкретном районе, фашисты прибегали к тактике, включавшей стремительную переброску отрядов из других провинций с тем, чтобы сделать невозможным или хотя бы крайне затруднительным выявление ответственных за агрессию. Полиции и карабинерам лишь в очень редких случаях удавалось дать отпор фашистскому насилию, и тогда фашисты всегда отступали. Однако в 1922 году ситуация достигла той черты, за которой у государства не осталось ни политической воли, ни возможности для борьбы с фашизмом. Когда правительство пригрозило распустить фашистские отряды, вожди фашистов ответили на это, что сквадристы отождествляют себя с Фашистской партией, и издевательски предложили государству запретить организацию, насчитывавшую более 300 тысяч членов и уже контролировавшую насильственными методами многие города и провинции. Бессилие правительства еще раз подтвердилось в начале августа 1922 года, когда фашистские отряды силой положили конец забастовке, объявленной антифашистскими партиями в знак протеста против фашистского насилия.