Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Другой член Специальной организации так оправдывал подобные жестокости:

Некоторые считают, что наш комитет — это лишь мародерство и грабежи. Я же, напротив, вижу в нем воплощение патриотизма. Член комитета жертвует родине всё, даже свою жизнь. Когда на кону стоят интересы родины и народа, член комитета не знает жалости. Он уничтожает то, что должен уничтожить, он сжигает дома, когда это необходимо, он разрушает и проливает кровь. Всех врагов следует извести под корень, не оставляя ни одной головы на плечах. Мы часто бывали в подобных ситуациях и делали то, что от нас требовалось. Оглядываясь назад, я думаю: «Если бы не эта решительность, что случилось бы с нашей страной, чья нога бы ее попирала и чьими рабами нам суждено было бы стать?» {630} 630 Ş içek H. Dr. Bahattin Shakir: îttihat ve Terakki’den Teçkilati Mahsusa’ya bir Turk Jakobeni. Istanbul, 2004. S. 110.

В то время как многие участники военизированных организаций возвращались домой с огромной добычей и не подвергались никаким преследованиям, некоторым все же приходилось держать ответ перед политической элитой младотурок. На взаимоотношения между военизированными формированиями и государством проливают свет мемуары начальника штаба 4-й армии, генерала Али Фуата Эрдена (1883–1957). Он пишет, что находил среди личных вещей бойцов этих группировок окровавленные золотые монеты, и упоминает о том, что 28 сентября 1915 года Джемаль-паша получил от Талаата-паши следующую короткую телеграмму о Черкез-Ахмеде: «Вероятно, подлежит ликвидации. В будущем может быть весьма опасен». Черкез-Ахмед был арестован, предстал перед военным трибуналом, осужден и повешен в Дамаске 30 сентября 1915 года вместе со своим подручным. Эрден добавляет:

Мы многим обязаны палачам и убийцам. Они желали встать выше тех, кто нуждался в них и пользовался их услугами. Орудия, требующиеся для грязной работы, необходимы в чрезвычайных ситуациях; впрочем, точно так же следует не прославлять их, а избавляться от них после того, как они выполнят свое дело и перестанут быть нужны (подобно туалетной бумаге) {631} 631 Erden А.F. Birinci Dünya Harbi’nde Suriye Hatiralan. Istanbul, 2003. S. 267–269. .

Тем не менее к участникам военизированных формирований, замешанным в геноциде, очень часто относятся как к неразборчивым убийцам, не имевшим иных причин для своих деяний, кроме врожденной (турецкой или мусульманской) жестокости и кровожадности. Однако мотивом к коллективной мести османским христианам для многих из них могло служить пережитое на Балканах. Соответственно, не исключено, что корни армянского геноцида частично восходят к утрате власти и территорий, военному поражению и «бесчестью» на Балканах, при наличии такого связующего вектора, как военизированное насилие. Аффективный контекст играл важную роль в той мере, в какой мобилизация рядовых убийц опиралась на манипулирование такими эмоциями, как страх, ненависть и возмущение {632} 632 Исследование этого феномена см.: Petersen R.D. Understanding Ethnie Violence: Fear, Hatred, and Resentment in Twentieth-Century Eastern Europe. Cambridge, 2002. P. 17–84. . Геноцид вырос на почве, подготовленной фатальным сочетанием экзистенциального страха и животной ненависти, и воплотился в жизнь на далеком Восточном фронте в виде серии решений, принятых после вторжения в Россию и в Персию в декабре 1914 года. Могущественные партийные, государственные и армейские кадры пришли к людоедскому консенсусу в ходе напряженных административных интриг, стратегических диспутов и фракционной борьбы, сопровождавших самые мрачные часы существования империи.

Османские армяне были не единственной жертвой младотурецкого насилия. Греки, проживавшие по берегам Эгейского и Черного морей, сталкивались с нараставшим экономическим бойкотом, массовыми изгнаниями и убийствами лидеров общин. Еще в первой половине 1914 года более 100 тысяч османских греков было выдворено в Грецию в попытке обезопасить побережье, сделав его население этнически однородным {633} 633 Mourelos Y.G. The 1914 Persecutions and the First Attempt at an Exchange of Minorities Between Greece and Turkey // Balkan Studies. 1985. Vol. 26. P. 388–413. . В течение войны османских греков терроризировали, выселяли из жилищ и депортировали, хотя до полномасштабного геноцида дело не дошло — в частности из-за того, что младотурецкая элита хотела использовать греческое меньшинство как разменную карту на возможных будущих переговорах. Однако в результате греческой оккупации Смирны 15 мая 1919 года и последующего массового насилия против турецкого гражданского населения антигреческая политика младотурок резко радикализовалась. Теперь младотурки понимали, что наличие местного греческого населения в качестве большинства или заметного меньшинства дает греческому правительству реальную возможность оккупировать османские территории. Младотурецкая элита обратила свое внимание на два особенно уязвимых региона: Восточное Причерноморье (Понт) и район Смирны. И тот и другой являлись местом проживания греческой общины, относительно слабо пострадавшей в годы войны. Мирная жизнь греков закончилась летом 1921 года, когда отряды Специальной организации под командованием печально знаменитого Топаль-Османа (1883–1923) стали сжигать греческие села на побережье Понта, убивая и изгоняя их обитателей {634} 634 Llewellyn-Smith M. Ionian Vision: Greece in Asia Minor, 1919–1922. N.Y., 1973. P. 211. . Вскоре настал и черед Смирны. После того как 9 сентября 1922 года победоносная армия Мустафы Кемаля вступила в Смирну, те же самые военизированные части, которые уничтожали армян, получили carte blanche на очистку города от османских греков. «Эскадроны смерти» младотурок подожгли христианские кварталы и буквально утопили смирненских греков в море {635} 635 Georgelin H. La fin de Smyrne: Du cosmopolitisme aux nationalismes. Paris, 2005. P. 201–226. . К концу этого десятилетия социальной катастрофы община османских греков представляла собой лишь жалкие остатки того, какой она была до войны. Выжившие были изгнаны из родных мест и обменяны на мусульман из Греции.

Вторым эпизодом массового насилия, происходившего в контексте Первой мировой войны, явилась деятельность военизированных формирований на Южном Кавказе после 1917 года. В традиционных исследованиях насилия этого периода оно увязывается с глубоко укоренившейся ненавистью между азербайджанцами и армянами, с жестокостью казаков или с крахом правопорядка в результате коллапса Российского государства. Однако в этой картине не хватает транснационального компонента, пришедшего из Османской империи. В конце концов многие уцелевшие армяне стали беженцами, жаждавшими мести, в этом отношении не слишком отличаясь от балканских турок. После революции, покончившей с императорской властью в России, и произошедшего год спустя поражения Османской империи в Первой мировой войне Южный Кавказ превратился в типичную зону дробления, где власть двух династических империй сменилась нарождавшимися националистическими силами, стремившимися одержать верх над соперниками. Одним из важных аспектов этого процесса являлась армяно-азербайджанская война, в ходе которой армянские политические партии вступили в союз с большевиками, а азербайджанские противостояли им, играя роль «белых». Итогом стало несколько эпизодов взаимной армяно-азербайджанской резни. Самыми знаменитыми из них были резня азербайджанцев в Баку в «черную пятницу» 31 марта 1918 года и резня армян в Шуше, столице Нагорного Карабаха, 22–26 марта 1920 года. Говоря более конкретно, этот период был отмечен крахом военной дисциплины и вертикали командования, распадом политического консенсуса в отношении законности власти и насилия, а также прекращением поставок продовольствия. В этих условиях такие армянские националистические партии, как «Дашнакцутюн», тоже объявили, что будут мстить за события, которые армяне называли «великим преступлением» (Medz Yeghern) — то есть геноцидом 1915–1916 годов {636} 636 Croissant М.Р. The Armenia-Azerbaijan Conflict: Causes and Implications. London, 1998. P. 14. . Месть армян осуществлялась в три этапа: в 1916–1918 годах — на оккупированной османской территории, в 1917–1922 годах — на Южном Кавказе и с начала 1920-х годов — по всему миру, против бывших вождей младотурок.