Светлана Фёдорова - Русская Америка: от первых поселений до продажи Аляски. Конец XVIII века — 1867 год

Причиной этого «неудобства» была не вполне откровенно высказанная истина: «…от большого числа промышленных, между которыми делится промысел, может оный разжидиться, отчего и самим им доставаться будет толь мала корысть, то они никогда не поправят своего состояния» {344} . Но в первую очередь компания, разумеется, опасалась, как бы не «разжидились» ее собственные доходы. В качестве второй причины «неудобства» увеличения числа русских указывалось, что компания не имеет возможности нанимать в промышленные людей «с добрыми качествами и чтоб знали художества и ремесла, ибо… таковых встречается всегда весьма мало, даже недостаточно и на пополнение вместо тех [промышленных], кои из нынешнего количества выбывают, и сие происходит оттого, что хорошие люди и ремесленники находят упражнение и пропитание у себя дома, не ища оных в отдаленнейшей стране и не подвергая себя опасностям моря и других случаев» {345} . Приведя в доказательство своих положений эти причины, главное правление указывало и выгодный для себя путь увеличения народонаселения колоний: «Сей недостаток русского людства в колониях может быть заменен… креолами, воспитывающимися и обучающимися кочтом и старанием компании, у которой, занимаясь при разных упражнениях или заводя свое хозяйство, могут снискивать пропитание и содержание» {346} . Вняв доводам главного правления Российско-Американской компании, совет принимает решение: при хлопотах компании о продлении привилегий на новый срок ходатайствовать перед правительством об оставлении креолов «свободными гражданами тех мест, где они родились», поскольку «всех их мужеска пола, как видно в сделанном об этом списке, и до двухсот человек не находится, да и те по большей части еще малолетние, обучающиеся в заведенных тамо школах». Обосновывая идею «свободного гражданства» креолов в колониях их малочисленностью, совет решил, что «креолы не могут еще обращать на себя такого внимания правительства, чтоб сопричислять их в какие-либо сословия, в государстве находящиеся, исключая случаев, ежели бы кто из них выехал в Россию с родителями» {347} .

Таким образом, Российско-Американская компания на новый 20-летний срок освобождала себя от налогов, которые вынуждена была бы платить государству в случае причисления креолов к одному из податных сословий. В то же время компания стремилась всеми силами удержать креолов в колониях. С «незаконнорожденными» креолами вопрос решался просто: «Таковых креолов и креолок, кои прижиты с невенчанными островитянками, равно и тех, кои лишились отцов, а имеют токмо матерей американок или алеуток в живых еще, находящихся на островах, наипаче же лишившихся и матерей… отнюдь в Россию не высылать, ежели сами они не захотят выехать для изучения или для службы». Сложнее обстояло дело с законнорожденными креолами, которых, однако, было меньше: «Ежели русские промышленные: мещане, крестьяне, ясашные и других званий люди, — говорилось в «Мнении» совета, — при возвращении своем из колоний на прежнее жилище пожелали бы взять с собой детей своих креолов и креолок, прижитых ими законным образом, того им не возбранять, ибо неестественно отделять законных детей от родителей, коим предоставить полное право по прибытии на родину вводить их в то сословие, в каком сами числятся, или представлять их правительству для определения на службу государственную, смотря по их способностям» {348} .

В «Привилегиях» компании 1821 г. креолы назывались «подданными России» и были освобождены от государственных податей и повинностей, подобно алеутам. Однако от последних их отличало то, что креолы в основной своей массе не были обязаны наниматься на службу компании и могли селиться в одном из мест, отведенных им компанией. «Креолы, где бы они не жили, — объяснял Хлебников, — должны быть приписаны к двум конторам — Кадьякской и Уналашкинской, ибо матери оных принадлежали сим двум местам, исключая очень малого числа, но сие исключение не должно переменять правила. Можно урожденна Уналашкинского записать гражданином Кадьяка и обратно, ибо женитьба или другие связи родства могут его усыновить тому или другому месту. Да и впредь, кто бы захотел переменить место своего пребывания, то просит контору, письменно изъясняя причины, по получении позволения переезжает и записывается в список одной конторы и исключается из списков другой. Без позволения отлучаться строго запрещается, и сие сочтется бродяжничеством» {349} . Впоследствии креолам разрешали селиться на островах Еловом, Афогнаке, Беринга, Моржовом и в селении Нинилчик в Кенайском заливе. Там они занимались огородничеством, рыбной ловлей, промыслом зверей и постройкой (на Афогнаке) гребных судов.

По идее компании, креолы должны были стать связующим звеном между русскими и аборигенами. Однако выделение креолов в особое сословие, не примыкающее ни к той, ни к другой части населения колоний, поставило их в межеумочное положение. «С одной стороны, креол, чувствуя в себе кровь европейскую, считает себя выше алеута и не хочет жить и работать с ним заодно: несмотря на все побуждения колониального начальства, креолы не выезжают и не посылают своих детей в промысловые партии, лишая себя через то заработков, — отмечал в 1861 г. Комитет по устройству русских американских колоний. — С другой стороны, и русские и сами алеуты помнят, доселе еще, первоначальное происхождение креолов от незаконных связей с туземками и на каждом шагу оказывают им неуважение и даже презрение» {350} .

Согласно утвержденному 10 октября 1844 г. новому уставу Российско-Американской компании, креолы, обучавшиеся наукам и ремеслам в колониальных учебных заведениях на средства компании, обязаны были вступать на службу компании в возрасте 17 лет и в течение 15 лет исполнять свои обязанности в колониях. В соответствии с заслугами отцов креолов-мальчиков (а иногда и девочек) отправляли учиться на счет компании в Россию. По возвращении в колонии обучавшийся должен был отслужить в течение 10 лет в компанейских заведениях.

«Обучившиеся на месте креолы, — писал Хлебников, — исправляют свои дела очень хорошо. Есть из них ученики мореплавания, кои командуют мореходными небольшими судами; есть бухгалтеры и прикащики, знающие счетную часть, а мастеровые бронзового дела и литья меди, вероятно, не уступают своим мастерам. Ныне можно надеяться иметь учеников медицины, хирургии и навигации, о коих отзываются уже с похвалою» {351} . Вениаминов сообщал о мальчике-креоле алеутского происхождения Василии Крюкове, который «без всякого учителя выучился рисовать до того, что очень хорошо писал образа, и напоследок отлично делал портреты (водяными красками): так что ему довольно было видеть человека два-три раза — и он являлся живым на бумаге, со всеми выражениями лица» [47]. Загоскин в 1840 г. в Ново-Архангельске наблюдал, как «с приездом одного любителя музыки и хорошего игрока на фортепьяно… несколько мальчиков, главнейшие из креолов… через три месяца… сносно играют необходимые танцовальные пьесы, а через пять содействуют в концерте своему учителю» {352} .