Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Личные таланты Ахмеда были главным образом эстетическими, и он нашел для них выход в проектировании и строительстве многочисленных зданий. Он не был городским жителем и находил отдохновение в прелестях природы — тени деревьев, аромате цветов, пении птиц, журчании воды. Ахмед порвал с ограничениями Большого сераля, чтобы создать для своего двора и своих пашей новый образ жизни в летнее время — на великолепных курортах, расположенных на разных морских побережьях. Одним из них был райский уголок «Сладкие воды Европы», что во главе бухты Золотой Рог, где он повернул русла двух рек, чтобы устроить облицованные мрамором каналы, искусственные озера, каскады и фонтаны и таким образом обеспечить водой роскошные сады.

В центре султан воздвиг для себя летний дворец Саадабад, взяв за образец французский замок XVII века Марли, план которого посол Турции привез ему из Парижа. Вокруг него выросли другие дворцы, павильоны, беседки, виллы, числом не менее сотни. Эти постройки в основном возводились не так, как раньше, — из камня и украшенного орнаментом мрамора, а из более экономичных материалов — дерева и гипса. Это открывало простор для фантазии в стиле, подражавшем французскому декоративному искусству, что, в свою очередь, вызвало появление в Париже моды на все турецкое. Аналогичные «города удовольствий» вскоре украсили «Сладкие воды Азии» и избранные участки азиатского побережья Босфора. Построенные разными архитекторами, привезенными и из Европы, и из Азии, эти резиденции, как отметил французский посол Луи Савьер де Вильнев, отражали стили очень разные, так что иногда можно было подумать, что находишься в Париже, а иногда — в Исфахане. Все эти сооружения, в сущности, напоминали импровизированные сценические декорации для роскошных и живописных развлечений. Турецкий двор, в поисках разнообразия и перемен, постоянно изобретал что-то новое.

«Иногда он появлялся плывущим по волнам Босфора или Золотого Рога на элегантных каиках под шелковыми шатрами; иногда — следующим в длинных кавалькадах к одному из мест, предназначенных для развлечений… красота лошадей и роскошь сбруи придавали этим процессиям особую привлекательность; лошади гарцевали в сбруе из золота или серебра, их головы были украшены плюмажем, попоны сверкали драгоценными камнями».

Заботился о развлечениях султана среди великолепия дворцовой жизни с ее блестящими празднествами и пышными зрелищами зять Ахмеда Дамад Ибрагим-паша, разделявший любовь султана к изящным искусствам и служивший на протяжении последних двенадцати лет его правления великим визирем. Это составляло разительный контраст с первыми пятнадцатью годами правления султана, во время которых сменилось тринадцать великих визирей. Ибрагим был любителем помпезности и роскоши. Придумывая зрелища, которые заканчивались далеко за полночь, он привлекал к делу специалистов, способных изобрести новые средства для праздничных иллюминаций в Стамбуле. Так что вновь прибывший французский посол мог ночью с высот Перы наблюдать расположенный напротив город, здания и сады которого и даже воды светились и искрились огнями. «Купола мечетей были окружены бесчисленными ореолами света, тогда как между их минаретами, благодаря невидимому аппарату, стихи Корана высвечивались на фоне неба огненными буквами». По особым случаям Стамбул освещался на протяжении трех дней и ночей подряд. Во время одного из торжеств по случаю бракосочетания трех дочерей султана и двух его племянниц, а также обрезания четверых его сыновей великий визирь распорядился провести празднества по всей империи. Он набрал из провинций около двух тысяч музыкантов, тысячу пятьсот мимов, борцов, фокусников и акробатов и столько же поваров. Султан возложил на инспектора имперских кухонь ответственность за гастрономические церемонии, приказав ему изготовить четыре свадебные пальмы, символы плодородия гигантских размеров для юных принцев и меньшие — для всех остальных. Повара творили кондитерские чудеса, среди которых был сад длиной пять и шириной четыре ярда, сделанный из чистого сахара. Он символизировал сладость брака.

Зимой в Серале проводились праздники халвы — helva fètes, общественные мероприятия, на которых философские беседы, чтение стихов, танцы, китайские пьесы театра теней и молитвы сопровождались раздачей сладостей, иначе — халвы. Но когда зима кончалась, к удовольствию султана, происходил весенний праздник, который со временем превратился в основном в фестиваль тюльпанов. Ахмед очень любил цветы — розы, гвоздики (которые, как говорили, напоминали его усы), лилии, жасмин. Но именно тюльпаны в конечном счете покорили его, превзойдя все остальные цветы. По-турецки тюльпан lale (ляле), и в это слово вкладывается священный смысл из-за созвучия со словом Аллах. Поэтому правление Ахмеда III вошло в историю как Lale Devri (ляле деври), или «эпоха правления тюльпанов».

Тюльпан был диким цветком азиатских степей, устилавшим дороги турок на протяжении веков их миграции на Запад. Бусбек, посол австрийского императора XVI века, будучи заядлым ботаником, первым привез эти цветы на Запад, взяв с собой во время поездки домой во Фландрию луковицы тюльпанов. Европейское название цветка произошло от прозвища, которое дали ему турки: «tulbend», или «тюрбан» по-персидски. Вскоре после этого тюльпаны стали ввозить европейские купцы и повсеместно выращивать в Голландии, где стало известно уже около двенадцати сотен его разновидностей. В XVII веке это дало толчок безумной «тюльпаномании» среди османской элиты, в ходе которой возникали и утрачивались состояния, основанные на обладании луковицами редких видов тюльпанов, и цветок стал называться «золото Европы».

Мехмед IV, отец Ахмеда, первым вновь вернул тюльпан в Турцию, разбив цветник с несколькими разновидностями этих цветов в садах Сераля. Но первым, кто начал импортировать тюльпаны в больших количествах не только из Голландии, но и из Персии, был Ахмед. Разведение тюльпанов в его садах тщательно планировалось, и на каждой клумбе высаживалась только одна разновидность этого цветка.

Праздник весны Ахмеда III, праздник тюльпана, проводившийся в садах Большого сераля, на время даже затмил традиционные религиозные праздники мусульман. Он всегда проводился в апреле на протяжении двух последовательных вечеров, предпочтительно при свете полной луны. Над частью своих садов султан возводил укрытие, наподобие оранжереи. Здесь, расположенные на полках, стояли бесчисленные вазы с цветами, тщательно отобранными и подобранными по цвету и форме. Среди них были расставлены маленькие лампы из цветного стекла и стеклянные сферы, наполненные жидкостями разных цветов, создавая неповторимый эффект свечения, идущего изнутри. На ветвях деревьев, там, где оранжерея объединялась с вольером для птиц, были развешаны клетки с канарейками и редкими певчими птицами. Султан сидел на троне в центре, под шатром имперского павильона, принимая выражения почтения. На второй вечер развлечения устраивались для дам гарема, которых султан принимал один, развлекая их музыкой и поэзией, песнями и танцами своих рабов, а в это время по садам бродили черепахи со свечами на панцирях, чтобы освещать тюльпаны. Иногда устраивался «поиск сокровищ», подобно поиску пасхальных яиц в Европе, с окрашенными в разные цвета конфетами и безделушками, спрятанными среди цветов. И наложницы из гарема искали их, перебегая на цыпочках между тюльпанами. Ибрагим-паша больше всего любил сорт тюльпанов под названием «Голубой жемчуг», предлагая солидное вознаграждение тому, кто смог бы акклиматизировать его, и накрывал эти цветы белой вуалью, чтобы предохранить от солнечных лучей в жаркую погоду.