Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

В 1881 году он издал Мухарремский декрет, которым, в полном согласии с европейскими держателями облигаций, учреждалось Управление османского государственного долга, во главе которого стоял совет. Управление состояло из османских и иностранных представителей и имело целью возобновление обслуживания долга. Декрет был так ловко составлен султаном, что в какой-то степени возобновлял добрую волю европейских стран по отношению к Турции, практически не ослабляя его суверенных прав. Этот орган, как было изначально предусмотрено в Берлине, не был официальной международной комиссией, в которую входили представители иностранных правительств. Это был более приемлемый для султана продукт двустороннего соглашения между Портой и ее кредиторами, полуофициальный по характеру, но согласованный обеими сторонами без дипломатического вмешательства.

Выработанные условия были благоприятны для османов: кредиторы списали долг наполовину, до немногим более ста миллионов фунтов стерлингов с процентной ставкой не более 4 процентов годовых, а обычно совсем низкой — в 1 процент. В свою очередь, казначейство уступало совету значительную часть ежегодных государственных доходов для выплаты процентов и погашения облигаций. Эти доходы включали поступления от соляной и табачной монополий, дань, выплачиваемую Болгарией и Восточной Румелией, финансовый излишек кипрского правительства и ряд косвенных налогов и десятин. Но любой излишек этих ежегодных доходов, остававшийся после выплаты процентов и погашения, должен был возвращаться турецкому казначейству. Совет по государственному долгу, хотя и возложил на Турцию тяжелое бремя, стал институтом, благодаря которому турки с их традиционным уважением к всевозможным институтам показали свою готовность упорядоченно и рационально рассчитываться с долгами. Только спустя сорок долгих и беспокойных лет османское правительство предприняло попытку освободиться от обязательств Мухарремского декрета Абдул Хамида.

Урегулирование долга Османской империи, по существу, означало, что впредь экономическое развитие страны будет финансироваться преимущественно европейскими инвесторами через Управление государственного долга. Турция стала быстро двигаться к процветанию, в основном к выгоде для иностранцев, но и для турок-мусульман тоже, в смысле увеличения занятости и расширения сферы услуг. Заброшенные сельскохозяйственные и природные ресурсы разрабатывались иностранными концессионерами. Государственный долг оживил производство шелка в Бурсе. Французский капитал разрабатывал угольные шахты Зонгулдака, что на берегу Черного моря. Выращивание табака стало монополией франко-австрийской компании, обеспечившей занятость десятков тысяч турок-мусульман от Ма кедонии до Леванта и Северной Анатолии. Но больше всего, благодаря импульсу, данному Управлением, империя стала открытой в результате масштабного строительства железных дорог, впервые начатого Абдул-Азизом. При Абдул Хамиде главные города империи были связаны между собой железными дорогами протяженностью в несколько тысяч миль, часто в местах, где почти не было других дорог, к выгоде расположенных там промышленных предприятий и прилегающих сельских районов. В 1888 году Турция впервые была соединена железной дорогой с Западной Европой. Прибытие первого поезда из Вены в Стамбул сопровождалось оркестром и всеобщим ликованием. Это был предшественник «Восточного экспресса».

Это эффектное разрушение барьеров между Востоком и Западом не слишком приветствовал султан Абдул Хамид. Внешняя политика его империи становилась все больше изоляционистской, как и личная жизнь — уединенной. Он постепенно отворачивался от западных держав, которые оставили его сражаться в одиночестве в последней войне с Россией, а их мотивы вызывали у него недоверие. Он был особенно обижен на Британию, которая, по его мнению, предала его, отказавшись поддержать в войне. Она довела его страну до банкротства, свела к нулю его собственный экономический суверенитет, а ее консулы постоянно вмешивались во внутренние дела империи, настаивая на нежелательных реформах в провинциях. Он испытывал «почти что ужас перед мистером Гладстоном», который в 1880 году вернулся к власти и который, в свою очередь, считал правительство султана «бездонной пропастью мошенничества и лжи».

В 1885 году, когда к власти в Британии снова пришли тори, британский посол, сэр Уильям Уайт, сообщил лорду Солс бери о полной потере влияния в Порте правительств Лондона, Парижа и Вены. «Их слишком много консультировали раньше, и теперь советы оставляются без внимания и даже воспринимаются в штыки, если не с презрением. Ноты и обращения получают уклончивые ответы или вообще игнорируются». Абдул Хамид повернулся от своих традиционных союзников к России, своему традиционному врагу. Ее искусная располагающая тактика находила все больший отклик в Порте. Еще более важным представлялось то, что султан обратился к новому источнику поддержки в лице усиливающейся Германии, где все еще главенствовал Бисмарк. Теперь Германия стала активной союзницей России и Австрии в Тройственном союзе трех императоров. Довольно скоро германское влияние проявилось в Порте прибытием германских офицеров для тренировки и развития османской армии.

После Берлина Абдул Хамид прибег к тактике проволочек в выполнении условий договора. Его первой неудачей в 1880 году стала Черногория (Монтенегро), которую договор признал независимым государством с выходом к Адриатическому морю — портом Антивари (Бар). Для того чтобы не стал военной базой русских, он был уступлен при условии, что не будет использоваться военными кораблями. Теперь Абдул Хамид решительно отказался сдать порт. Его отказ спровоцировал демонстрацию перед ним военно-морских кораблей европейских держав, которую он тоже проигнорировал. В конце концов Британия через посла Гладстона — виконта Гошена — пригрозила, что, если султан не починится, британские корабли займут другой важный турецкий порт. Как позже выяснилось, речь шла о Смирне. Абдул Хамид продолжал упорствовать, но в тот вечер дал волю гневу. Охваченный яростью, он заявил, что желал бы видеть Лондон уничтоженным. Но когда британский флот уже готовился выйти в море, в последний момент была замечена лодка, отошедшая от берега с чиновником на борту. Султан сдался.

Аналогичные задержки, инициированные Йылдызом, сопровождали установление границ Греции, которые были передвинуты конгрессом, поскольку греки воздержались от войны. Здесь тактика Абдул Хамида, основанная на разобщенности между державами, оказалась более эффективной. Он отверг предложение уступить Греции всю Фессалию и Эпир. После длительных переговоров, во время которых была мобилизована греческая армия, он договорился, что уступит грекам Фессалию, но только треть Эпира — за исключением регионов, заселенных мусульманами. Но Греция так и не получила Крит, на что рассчитывала.