Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

С хорошим знанием обстоятельств, деталей описывается частная, точнее сказать, интимная жизнь Н. В. Телепнева. При живой законной жене г. Телепнев «имеет формальный гарем в особливо устроенном здании. Из числа наложниц, с которыми Телепнев имеет постоянное беззаконное сожительство суть: бывшая его крепостная, а в последней ревизии показанная вольною Анисья Карзеева, переименованная Уваровою и записанная в купчихи 3-й гильдии, ей отрезано от родового имения 160 дес. земли. У Анисьи от безбрачного сожития с женатым Телепневым 6 человек детей. Ефросинья Елисеева, коей от родового же имения отрезано земли, имеет детей от Телепнева в числе трех. Наконец, Аксинья Николаева недавно в первый раз родила от г. Телепнева, а сожительствует с ним с незаконного возраста» [654].

Если содержание таких гаремов было делом преступным, но часто практикуемым помещиками [655], то обвинения в инцесте придавали особо изуверское звучание нравственной распущенности помещика. По словам автора записки, «одна из наложниц гарема г. Телепнева, именно Аксинья Николаева, сожительствующая с отцом своим с незаконного возраста. Действительно дочь Телепнева, в том может свидетельствовать: а) сама мать Аксиньи; б) Мария Тихоновна Волкова. Ныне жительствующая с дочерью в здании гарема, а лет 6 тому назад Марья была отвезена силою и в цепях на хутор Грачевку за то, что желала взять с собой малолетнюю дочь свою Аксинью и потом настоятельно, но безуспешно требовала этого, понимая замыслы своего барина — прежнего любовника; в) голос целого села, что Аксинья точно дочь Телепнева; г) собственное убеждение». Он пояснял, что Н. В. Телепнев «с колыбельного возраста содержал Аксинью и снабжал ее хорошею одеждою точно так, как поступает […] и теперь с другими малолетними побочными детьми», и — второе, что в то отделение гарема, где помещена Аксинья, он «всегда пробирался украдкой, воображая, что никто его не видит», к другим наложницам «ходил и ходит без всякого стеснения и встреченный ими на крыльце, он при всех днем целуется с ними и, говорят, целует сам у них руки без зазрения совести» [656].

В такой атмосфере семейству Телепневых нелегко было жить. Безымянный автор буквально восклицал: «Поступки Телепнева в отношении своего семейства суть дела вопиющие, о которых и камни не должны умалчивать» [657].

Приводимые примеры убедительно подтверждают тезис о самодурстве помещика. «Добродетельная супруга Телепнева и дочь его круглый год днем не смеют не только пройтиться в сад, но и выйти и походить в зал, а с 9 час. вечера ключник, под названием буфетчика, запирает беззащитные жертвы и с ключами уходит ночевать за полверсты на дворовое поселение, так что если случится пожар или болезнь, требующая немедленного медицинского пособия и духовного напутствования, в обоих случаях должно будет сгореть или умереть без помощи медика и покаяния» [658], — сетовал осведомленный наблюдатель.

Не остался без отцовского внимания и сын Николай: «30-летний сын г. Телепнева штаб-ротмистр Николай Николаевич, по крайней неволе живущий в доме отца своего, еще в более сжатом положении, нежели мать и сестра, разница только в том, что вместо запоров, вероятно полагаемых отцом недостаточными для удержания в заключении мужчины — за сыном смотрят бдительные дневные и ночные караулы под названием дневальных, а ночью дежурных, наряжаемых с тех пор, как сын вышел в отставку. Для должного же успокоения неимоверно ревнивого нрава отца сын никуда не выходит из определенной ему комнаты, не смеет отворить окна, в годовые праздники показываться в церковь и даже говеть, отпрашивается в город, преодолевая множество затруднений, оскорблений и неприятностей от отца своего к исполнению этого священного долга Христинина» [659].

Все свои суждения автор подкреплял фактами, примерами: «В Орле во время выборов и во всякое другое время Телепнев так же, как и дома, не оставляет преследовать и ревновать сына и по ночам сам ездил выспрашивать у коридорных лакеев санкт-петербургской гостиницы, нет ли и не было ли у сына (там остановившегося во время выборов) кого-либо из женского пола. Сын холостой и имеет за 30 лет». «Злонамеренность и коварство» отца не знали границ: «Невзирая на таковую свою ревность г. Телепнев допускает одной грамотной крепостной девке развратного поведения входить после ужина к сыну для шпионства о его намерениях и занятиях, также и для того, чтобы сказали, что и сын имеет любовницу. С шпионкой этой Телепнев почти никогда не говорит, а сведения от нее о сыне своем получает через посредство любовницы своей Анисьи Карзеевой и так у Телепнева до последней мелочи все замаскировано» [660]. Тайные намерения Телепнева-отца анонимным автором были замечены и раскрыты.

Судя по записке, непростой и даже трагичной оказалась судьба двух других сыновей Н. В. Телепнева. Старшему сыну было в то время 45 лет, «служивший с приличною честью в польской кампании, за которую получил саблю за храбрость и на грудь 4 знака отличия в избежание ужаса наводимого неукротимым и придирчивым нравом отца и нестерпимостью затворнической жизни, лишенной самого необходимого моциона и свежего воздуха, [он] удалился в убогую хижину, принадлежащую матери своей за 70 верст […] Не взирая на жестокую свою контузию, полученную в сражении, больной сын в течение 15 лет, ежегодно раза два ездил почтительно молить отца о предоставлении ему приличных способов жизни и даровании средств к излечению своей болезни, но отец […] постоянно отвечал язвительною насмешкою, нестерпимо-неделикатным вымышленным упреком или, наконец, площадными угрозами». «Нищета больного человека заставила Валериана Николаевича сойти с ума» [661], — заключал автор.

Второй сын Федор «собственно за красоту лица своего, нестерпимую для высшей степени азиатски ревнивого и завистливого характера отца, был им без всякой причины жестоко наказан шпицрутенами в манеже и изгнан без пощады из родительского дома». По утверждению автора записки, Ф. Телепнев умер в бедности, получив это известие, его отец «улыбнулся и с самым веселым выражением лица поехал на охоту» [662].

Замужние дочери Телепнева особым сочувствием автора записки не пользовались. Он сетовал, что жена сына орловского прокурора Маслова, получив от отца всего 150 душ крестьян, не имела возможности нормально жить и «сама приезжала продовольствоваться к отцу». Аналогичным было положение и ее сестры, в замужестве Казаковой, любимой дочери отца, получившей 200 душ крестьян [663]. Более того, автор записки особо отмечал, что после того, как Н. В. Телепнев серьезно занемог, именно Казакова, которая отцу «симпатизирует по сходству в зверских душевных качествах» и «подсказывает ему делать зло, на которое он всегда охотно готов» «из видов корысти силится поссорить его со всем семейством, в особенности с сыном, думая этим похитить все сыновнее наследство» [664].