Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

Странный замысел Кочубея, последующее саморазоблачение и бегство новообретенного Телепнева не смутили молодую женщину. Через какое-то время, по ее собственному признанию, «будучи увлечена умом и любезностью, она хотела продолжать с ним знакомство, а потому и была у него в номере, пробыла там с час, разговаривая с ним о предметах обыкновенных и уехала» [609]. Потом еще «встречалась с ним в гостинице» и вновь «разговаривала о предметах обыкновенных», узнала московский адрес и была в его квартире, затем снова у него в номере и «пробыла с час в обыкновенных разговорах» [610].

Из важных для следствия деталей Чернова указала, что ей Телепнев «показывал пузырек с какой-то жидкостью, называл оную чистительным, говорил, что выписал из Америки за 1000 червонцев» и предлагал послать его мужу. Обратила она внимание и на то, что он «расспрашивал имена отца, матери, родных, адвоката по делу о наследстве и все записывал карандашом» [611].

На прямые вопросы следствия о характере их отношений Чернова заверила: «Противузаконной связи она не только не имела с Телепневым, напротив, он, с первого знакомства с нею до последнего свидания, был так деликатен с нею, что даже не говорил ей обыкновенных светских ласкательств, тем более не упоминал о своих чувствах к ней и не делал ей оскорбительных для замужней женщины предложений» [612]. О планах Телепнева отравить мужа она не донесла, «ибо никто не поверил бы, что ее привязанность к нему чиста и что она не имела с ним противозаконной связи»; все разговоры происходили наедине, и она могла подвергнуться наказанию за ложный донос; люди, окружавшие мужа, ему верны и не могли сделать ничего во вред И. Чернову [613].

Свое необычное поведение Чернова объясняла тем, что «она имела к нему привязанность и увлеклась его умом и ловкостью до свиданий с ним в его квартире» [614]. Замужем она была уже девять лет и от своего мужа терпела разные оскорбления (он бил ее бильярдными киями, заставлял пить вино с подмесью рвотных порошков и проч.). Служанка Екатерина Столярова рассказывала следователям, что муж Черновой как-то, «приехав из Санкт-Петербурга тайком на розвальнях, встретил жену свою с пистолетами и выстрелил в то место около коего она стояла, а потом, после ужина заставлял ее пить вино и избил ее кием до того, что приглашен был священник для ее исповеди; сверх того бивал ее чубуком и заставлял камердинера Василия вязать ее» [615]. При этом, по признанию Черновой, ненависти к нему она не питала, а напротив, всегда видела в нем отца ее детей [616].

Во всяком случае, следователей Чернова пыталась убедить исключительно в платонических отношениях с Телепневым. «Любовной связи не имела и не могла иметь, так как при втором свидании около нее была дочь, при прочих она брала с собой девушку, чтобы она могла служить препятствием, если бы он решился забыться, да и человек его входил к ним при свиданиях в его квартире» [617], — зафиксированы ее слова в материалах следственного дела. Невинный характер встреч подтверждался словами служанки. Во время поездки в гостиницу она сидела в передней и «уверена, что Телепневу с Черновой иметь любовную связь было невозможно, как по тому, что Чернова пробыла у него не долго, и человек Телепнева Гаврило входил к ним в номер, подавая чай, так и потому, что номер от передней, где она была с Гаврилою, отделялся перегородкою, и движение их было бы слишком явно». Е. Столярова вынуждена была признаться, что «при всех свиданиях Черновой и Телепнева она, по женской слабости, подсматривала за ними и никогда любовной связи их не замечала» [618]. Была ли Вера Чернова откровенна? По свидетельству А. И. Соколовой, Чернова демонстрировала на допросах «очень курьезный, чисто театральный образ»: «Она ходила в черном платье с длинным траурным шлейфом, носила на голове фантастическую наколку из черных кружев, и иначе не появлялась в камерах судебных следователей, как с черным бархатным молитвенником в руках, на которых всегда висели длинные черные четки» [619].

Уличаемый в оговоре Телепнев, как бы не желая расставаться с созданным образом удачливого любовника и переживая вновь триумфальные похождения своего героя, продолжал спорить по мелочам. Он утверждал, что не говорил от имени Кочубея, что служит в МВД, а мог лишь сказать, что у него там есть знакомые; пузырек с кротоновым маслом предлагал Черновой для того, чтобы она дала его своему мужу, «если желает подшутить над ним», а заодно проверить, «будет ли она согласна содействовать исполнению задуманного им плана» [620]. Недоумение следователей в том, как он мог без согласия Черновой рассчитывать на получение денег после устранения ее мужа, Телепнев рассеивал, утверждая: «Надежда его на миллион была основана на том, что он при каждом свидании всеми мерами старался испытывать сердце, щедрость, великодушие и любовь Черновой и всегда был твердо уверен в том, что Чернова, будучи вдовою, по необыкновенной любви и доверчивости к нему дала бы ему более 300 тыс. руб. сер. лишь бы имела их в своих руках» [621].

Телепнев заявил следственной комиссии, что саму идею использовать созданную им машину для убийства Чернова ему подсказал французский подданный Николай Вуавре де Шарлевиль. Трудно судить, чем досадил за полтора года их знакомства молодой мужчина Телепневу, но последний насочинял подробный план своеобразного заговора иностранцев против богатых мужей русских барынь.

По словам Телепнева: «Шарлевиль не раз говорил ему, будто иностранцу, несчастному как он, нельзя в Москве выгодно жениться, иначе как бросивши много денег или уничтожая богатых мужей, что гораздо проще и безубыточнее, и так как он только теперь понял истинный смысл этого обстоятельства, после долгого анализа духа, нрава и обычаев москвитян, то не замедлил бы энергически заняться этим делом с свойственной ему ловкостью и вкрадчивостью, если бы зрелые плоды долгих его размышлений не были предупреждены скорой высылкою его из России, к этому Шарлевиль прибавил, что если бы он, Телепнев, познакомил бы его с госпожою Тиличеевою, жившею тогда порознь со своим мужем, то она давно уже была бы вдовою; или если бы оставили его на два месяца в Москве, то он мог бы составить самую блестящую партию, обладать большим богатством, выстроить на Театральной площади дом с теплыми прачечными и прочее; что для этого купил бы у него, Телепнева, модель за значительные деньги; подкрасил бы волосы в рыжий цвет и сам бы подсунул ящик, как будто присланный с ним из Петербурга к мужу помянутой богачки, а ему, Телепневу, сказал бы, что покупает модель для того, чтобы выдать ее за свое изобретение» [622].

Сочинив новый авантюрный роман, Телепнев утверждал, что «эти обольстительные слова были единственною причиною, решившею его отослать машину к Чернову. Без Шарлевиля эта мысль никогда не запала бы ему в голову, так как с Черновою он уже не виделся более года и сам собирался жениться на вдове Зыбиной и прежнего намерения против Чернова вовсе не имел, ограничившись только некоторыми слабыми попытками через Лукович и, наконец, ей же объявил, что вовсе оставляет свое предприятие как несбыточное по своей беззаконности» [623]. В новой истории герой-праведник становился жертвою коварного француза. Правда, погружаясь в новый образ, Телепнев признавал, что все-таки предпринимал «некоторые слабые попытки» против Чернова. Голословные утверждения заключенного были признаны оговором в отношении Шарлевиля, и он к ответственности не привлекался.