Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

Еще об одной тайне вечернего Невского проспекта писал Н. В. Гоголь: «Но как только сумерки упадут на домы и улицы и будочник, накрывшись рогожею, вскарабкается на лестницу зажигать фонарь, а из низеньких окошек магазинов выглянут те эстампы, которые не смеют показаться среди дня, тогда Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться».

Выставлять, производить, продавать «соблазнительные изображения» было запрещено законом. Статья 1301 Устава о предупреждении и пресечении преступлений предусматривала штраф от 1000 до 500 руб. или арест от 7 дней до 3 месяцев. Но ни денежные взыскания, ни заключение под стражу не останавливали торговцев, имевших покупателей во всех частях города.

В канун Пасхи 1852 г. полковник корпуса жандармов Васильев обнаружил и доложил своему начальству о том, что в Санкт-Петербурге, «в магазинах и кондитерских продаются сквозные карты, картины, фарфоровые, металлические и другие вещи с развратными изображениями». Особенно кощунственно выглядели выставленные на продажу «кондитерские яйца, с транспарантами самого безнравственного вида» [971]. Сообщенная информация подтвердилась: «В одной кондитерской на Васильевском острову куплены кукла, представляющая артистку Дюпре, из труппы Раппо, в одной из делаемых ею фигур, но совершенно обнаженною; и сахарное яйцо, еще более недозволительное: ибо здесь неблагопристойность соединена с религиозными предметами. На поверхности этого яйца изображены срамные предметы, с крылышками, как бы херувимы, а внутри, в транспаранте, представлены юноша, с крылышками же, и взрослая девица, оба совершенно нагие и в соблазнительном виде. Подобные яйца и куколки продаются хотя и не явно, но всякому желающему, почти во всех кондитерских; а фарфоровые, гипсовые и даже металлические куколки, неприличного вида, можно купить во всех магазинах туалетных принадлежностей и даже в Гостином дворе, в лавках, где производится торговля фарфоровыми изделиями» [972]. Быстро были выяснены изготовители: иностранец Вильгельм Фогт и его сестра, и торговля прекращена.

Следом были обнаружены еще более шокирующие товары. В магазине купца Кене были найдены тайно продаваемые «безнравственные предметы, состоящие в эстампах, прозрачных картах, картинках, паланированной жести, бумаги, булавках, портмоне и прочих мелочах с двумя механическими из резины подражаниями мужского уда» [973]. Магазин опечатали, а необычный товар доставили обер-полицмейстеру, а купца решено было «выдержать один месяц под стражей и установить строжайший надзор» [974]. В дневнике Л. В. Дубельта (10 апреля 1852 г.) сообщается об окончании этой истории: «В разных магазинах обнаружена продажа развратных предметов. Магазин Кёне опечатан и иностранец Вольф, делавшие эти предметы, будут высланы за границу» [975].

По прошествии времени мало что изменилось. В апреле 1858 г. было выявлено, что «по примеру прошлых лет и в нынешнюю страстную неделю на выставке в Гостином дворе продаются разные похабные рисунки и неприличные „сюрпризы“. Они известны под названием „скоромных вещей“, и на спрос охотников до сего рода сюрпризов без затруднения показываются им продавцами» [976]. Продавцы не особо следили за конспирацией. Агент указывал, что на Итальянской улице переплетчик Штольценбург постоянно выставляет на окошке «весьма неприглядные картинки, заставляющие краснеть проходящих порядочных женщин» [977]. Продавцы-букинисты были осторожнее (25 июня 1858 г.): «У них можно купить не только книги, но и самые скандальные гравюры всех возможных старинных и новейших вкусов», но реализуют они запретный товар не «свежему человеку», а «бывалому» [978].

Потребительский спрос диктовал новые маркетинговые решения, заимствованные у порочного Запада. Шефу жандармов докладывали: «Случайно узнано, что некто фотограф Александровский, имеющий заведение на Невском проспекте, против Казанского собора, недавно был за границей и теперь, будто бы, кроме обыкновенных фотографических занятий тайно занимается и фотографическими изображениями не только отдельных женщин, но по желанию охотников даже и цельных групп в сладострастных, соблазнительных положениях — и сверх того торгует под рукою такими же заграничными скандальными гравюрами, поддельными алмазами и, будто бы, иногда случаются у него и запрещенные книги» [979]. Информация была получена из уличного разговора, посланный агент «не видал там ничего неприличного, а посему сведения могут подтвердиться, если имеют основание, лишь случайно, при продолжительном наблюдении за Александровским» [980].

Осуществлять социальный контроль за образом жизни, поддерживать нравственные устои, формировать «правильное» поведение населения правительственным структурам помогала церковь, но иногда агрессивность в исполнении своей миссии настораживала охранные структуры. Осенью 1857 г. Третье отделение обратило внимание на пастора реформатской церкви Икене, который «начал дозволять себе слишком резкие и даже неблагопристойные в церкви выражения при порицании человеческих слабостей и пороков». Ссылаясь на реакцию прихожан, агент сообщал: «Замечают, что он особо стал сильно нападать на заблуждения молодых мужчин и девиц, но обрисовывает оные такими красками, что многие матери семейств находят неприличным для молодых невинных девушек слушать подобные вещи […] Он, например, говорит, что нынешние молодые люди истаскавшиеся, изнуренные и иссохшие от блуда, утонченного разврата и позорных болезней, и подавившие в себе всю силу и бодрость молодости и моральные и физические способности, живут жалкою жизнью, как тени и живые мертвецы, и по бессилию своему даже страшатса первой брачной ночи — приготовляя себе бесплодное супружество, которому чуждо всякое семейное счастье» [981]. Изобличал он и девиц, которые «по наружности часто представляются смиренными, набожными, непорочными девами в белых одеждах невинности, — но порочными помышлениями и тайными пороками, — нечисты и душею и телом. Сей необузданной жизни, следствием балов, маскарадов и соблазнительных театральных представлений» [982]. Подобное поведение пастора посчитали «несколько странным», но объяснимым потрясением после смерти его молодой жены.

Наблюдая за порочным поведением жителей, Третье отделение обращало внимание на внешнее соблюдение норм приличия. Криминальная обстановка в борделях и притонах была хорошо известна властям, но повлиять на нее не представлялось возможным. Вопиющие случаи, получавшие огласку, привлекали внимание охранных структур, но отдельные аресты, задержания и штрафы не могли кардинально изменить ситуацию.