Антон Антонов-Овсеенко - Портрет тирана

«По требованию представителя КПК сообщаю, что при подсчете голосов, поданных за новых членов ЦК на XVII съезде партии, в урне, которую мы обслуживали, было обнаружено четыре бюллетеня с вычеркнутой фамилией Иосифа Виссарионовича Сталина. Все это расследование считаю вредным, как подрыв авторитета товарища Сталина».

Андриасян был дружен с А.И. Микояном, они учились в одной духовной семинарии. Узнав о поведении Наполеона, Анастас Иванович удивился, он даже усовестить его пытался…

Но Наполеон видел дальше Анастаса. Минуло восемь лет, Андриасян пришел в КПК:

— Вот видите, как все повернулось: ОН опять на коне…

И всякий раз, когда я задумываюсь о перерождении большевиков, вспоминаю ветерана партии Наполеона Андриасяна. И тех, без малого трехсот делегатов «съезда победителей», что осмелились тайно проголосовать против общего кумира. Какие все-таки мужественные люди!

Современника Сталина, кумира итальянских обывателей Муссолини, после того как большой фашистский совет 25 июля 1943 года выразил ему вотум недоверия, сразу же арестовали. Через год дуче повесили. Логичная мера, достойный конец.

Логика истории обходила Сталина стороной, или, что, пожалуй, вернее, он ее упорно обходил.

XVII съезд ударил по Сталину как первый звонок тревоги. Если бы не услужливость Кагановича, Молотова и других подручных, этот звонок мог стать в его карьере последним.

Перепуганный насмерть генсек составляет «черный список» врагов. Но как узнать имена 292-х, тех, что посмели предпочесть Вождю этого выскочку Кирова? В перерывах между заседаниями съезда агенты Сталина прохаживались чинно в кулуарах, вслушиваясь в разговоры делегатов. Сталин знал, кого надо убрать с пути в первую очередь. Но не лучше ли уничтожить всех делегатов, оставив лишь сотню заведомо преданных? Профилактика великая вещь. Так он и поступит, но не сейчас, конечно. Умение выжидать — не последнее средство в борьбе за власть. К тридцать восьмому году он всех подберет. Почти в полном составе будет репрессирована счетная комиссия, один из первых — Затонский.

… Февраль 1937 года. Затонский сидит в камере Бутырской тюрьмы и ждет вызова на «суд». Это — военная коллегия Верховного суда, там все давно решено, но трехминутный ритуал слушания «дела» соблюдается неукоснительно. Лязгнул дверной засов, — за ним пришли. Затонский снял с себя пиджак, брюки, ботинки и роздал сокамерникам. Потом отдал и махорку, сухари.

— Берите, берите, товарищи. Я был председателем счетной комиссии на XVII съезде партии, я знаю, что меня ждет. Я не мог ничего рассказать следователю, но там все расскажу. Из суда я уже не вернусь. Никуда не вернусь. Так просто меня не расстреляют…

Надо думать, герой партийного подполья и гражданской войны Владимир Затонский вел себя геройски и на судилище. Кому только он поведал о фальшивых выборах ЦК на XVII съезде — сталинскому экзекутору Ульриху, этой затянутой в мундир жабе с водянистыми глазами?..

Благополучно перепрыгнув кризисный барьер XVII съезда, Сталин мог с удовлетворением оглянуться на свой тыл. Состав ЦК он сумел пополнить целой обоймой своих людей.

Генрих Ягода.

Николай Ежов.

Лаврентий Берия.

Всеволод Галицкий.

Ефим Евдокимов.

Никита Хрущев.

Джафар Багиров.

Лев Мехлис.

Александр Поскребышев.

Какое созвездие заплечных дел мастеров! Вместе с Кагановичем, Молотовым, Ворошиловым, Ждановым, Андреевым, Микояном, Шкирятовым (позднее к ним примкнут Вышинский с Маленковым), они составят ядро сталинской черной сотни, которая зальет кровью всю страну.

А вот председатель ОГПУ В.Р. Менжинский, заслуженный большевик, из нового состава ЦК выведен. Не угодил… Зато кандидатами Сталин включил еще трех функционеров НКВД: Терентия Дерибаса, Ивана Павлуновского, Георгия Благонравова. Более десяти представителей карательных органов в ЦК. И КПК генсек укрепил своими людьми, Петром Поспеловым и Матвеем Шкирятовым. Эти будут служить ему до конца.

Многие старые большевики, соратники Ленина, оказались за бортом ЦК, с клеймом «оппозиционеров» на лбу. Бухарина, Томского и Рыкова победитель перевел из членов ЦК в кандидаты.

Генсек готовился к третьему акту.

…На Красную площадь пришли московские пролетарии — приветствовать делегатов съезда победителей. Умело организованная «стихийная» рабочая манифестация. Кому ее встречать?

— Кирову! — единогласно выдохнул зал.

«Черт его знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить, на самом деле, посмотрите, что делается. Это же факт!».

После съезда Сталин вызвал Кирова в кабинет. Генсек уже все знал. (…) и как уговаривали «Мироныча» принять высший партийный пост, и ответ Кирова. Он сказал: «Если меня поставят генсеком, политика партии попадет под сомнение — коллективизация, индустриализация, национальная политика, все строительство социализма в целом. Нет, на это я не пойду. Нельзя менять лошадей во время переправы» [118] По воспоминаниям С. Л. Маркус и вдовы П. Смородина. .

Сталину очень хотелось услышать это из уст соперника. Шок, полученный на съезде, еще не прошел. С внутренней тревогой, под маской величавого спокойствия, вглядывался генсек в открытое лицо «любимца партии».

Киров ничего не отрицал. Он отклонил предложение товарищей, ибо Сталин — подлинный вождь, которому доверяет партия. За ним идет весь советский народ.

— Но ты сам виноват в том, что случилось. Мы ведь говорили тебе — так круто нельзя…

Они были «на ты», ленинградский секретарь и генсек. Сталин при всяком удобном случае демонстрировал свою дружбу с Кировым. Свою книгу «Вопросы ленинизма» он подарил Кирову с выразительной надписью «Брату и другу».

…Одна из биографических повестей о Кирове носит символическое название «Мальчик из Уржума». Киров остался мальчиком в политике — и в большой, и в малой, дворцовой.

Не он один страдал политическим инфантилизмом. Не он один…

Вновь избранный Центральный комитет собрался на организационный пленум. Сталин предложил кандидатуру Кирова в Секретариат ЦК, но «Мироныч» воспротивился. Его поддержал Орджоникидзе: «Здесь, в Москве, у нас людей хватает, а в Ленинграде таких, как Киров, нет».

Но Сталин от своих планов так легко не отступался. «Я думаю, — начал генсек, — можно совместить обе должности. Пусть Сергей Миронович будет и секретарем Ленинградского обкома и секретарем ЦК».

Избрание состоялось. Однако московский кабинет Кирова пустовал весь год, он даже не заходил туда ни разу…

Покидая вечером того памятного дня здание ЦК, Киров понимал, что плахи ему не миновать. Об этом он сказал Филиппу Демьяновичу Медведю, начальнику Ленинградского управления НКВД, за ужином на его московской квартире на Садово-Кудринской улице. Медведь работал в Ленинграде уже четыре года. До этого возглавлял последовательно Тульскую, Московскую ЧК, а с двадцать шестого по тридцатый годы был на Дальнем Востоке.