Антон Антонов-Овсеенко - Портрет тирана

Сравнительно благополучная судьба Эренбурга не укладывается в рамки логических рассуждений. Тиран оставил жить Эренбурга, он оставил жить и Шолохова — его антипода в литературе и в жизни. Впрочем, служили-то они оба…

В 1944 году, когда советская армия вступила на территорию Германии, Сталин удовлетворенно изрек: «Ну, хватит статей Эренбурга».

Роман «Буря» был рекомендован комитету по сталинским премиям самим Сталиным. «Если такой всемирно известный писатель, как Эренбург, за советскую власть, — изволил сказать в кругу подручных Хозяин, — значит, она сильна».

На обсуждении «Бури» в Союзе писателей Илья Эренбург упрекнул Шолохова:

— Нельзя молчать в такое время. Это непатриотично.

Шолохов, ушедший в очередной запой, ответил:

— Да, я не пишу, это правда. Может быть, это даже непатриотично. Однако свою сталинскую премию я отдал на строительство детского сада. А Эренбург перевел на свой банковский счет. Я живу в станице Вешенской, а Эренбург сохранил свою виллу в Париже…

«Бурю» выступавшие ругали. Но вот поднялся автор:

— Не знаю, может быть, ваше мнение справедливо. Позволю себе зачитать другое мнение.

И Эренбург прочел записку Сталина:

«Поздравляю вас с романом „Буря“. Желаю новых творческих успехов и здоровья. Иосиф Сталин».

Комплимент людоеда перевесил.

Еще двух яростных антиподов вспомним — Толстого и Булгакова. Граф Алексей Толстой написал раболепный опус «Хлеб». Михаил Булгаков сочинял едкие, полуприкрытые сатиры на мрачную современность. Они стали врагами, придворный романист Толстой и великий остроумец Булгаков. Толстой пытался сдать неуживчивого драматурга Органам, донес на него. Был за это публично бит. Но Хозяину вздумалось сохранить Булгакова, автора полюбившейся пьесы «Дни Турбиных». Автора крамольной пьесы «Кабала святош». Это замечательное творение — сцены из жизни двора Людовика XIV — было запрещено сразу. И с 1929 года, сорок лет, цензура прятала пьесу Булгакова, осмелившегося коснуться запретной темы — взаимоотношения власти и искусства. Что получает от искусства власть — что получает искусство от власти? То была пьеса о драматурге и Сталине. Булгаков в двадцатые годы предвосхитил эволюцию сталинщины, аппарата власти и общества лицедеев.

Но Сталин вытащил опального драматурга из нищеты и забвения, вернул его в Художественный театр. А теперь — поцелуй злодею ручку. Нагнись, нагнись… Ну же!..

И Булгаков приступил к сочинению пьесы о юности Вождя — «Батум»… Повержен Мольер. Повержен Булгаков. Повержен, но помилован.

Так Хозяин подвел писателей-антиподов, Толстого и Булгакова, под единый знаменатель. Еще один феномен безвременья…

Из настоящих писателей Сталин пощадил еще Константина Паустовского. А ведь он воздерживался от комплиментов деспоту — по тем временам поступок героический.

Почему Хозяин его пощадил?

Эмануила Ласкера, чемпиона мира по шахматам, Сталин тоже не тронул. Тут сказалось, конечно, не только и не столько почтение пария к мощному интеллекту, сколь боязнь запятнать свою репутацию преследованием всемирно известного гроссмейстера. Каков однако парадокс: Ласкер бежал от Гитлера в Москву, под защиту Сталина…

Деятелей культуры Сталин уничтожал не всех подряд. И не каждого десятого, как заложников в военное время. И не просил, подобно гоголевскому Вию, поднять веки, дабы ткнуть пальцем в обреченного. Сталин с закрытыми глазами знал чья очередь, он действовал избирательно.

…На одном приеме в германском посольстве присутствовали Василий Качалов, Галина Уланова, Давид Ойстрах и театральный режиссер. Через несколько дней режиссера арестовали по подозрению в шпионаже (ПШ) и осудили. Других не тронули. Другие были у Хозяина в большом фаворе.

В области науки и техники карательная политика подчинялась тем же «законам» — то есть прихоти Хозяина и соображениям престижа. Ценных специалистов Сталин обычно не трогал, а если трогал, то сохранял им жизнь и нередко возвращал к научной деятельности. Это — тоже от гипертрофированной амбиции. Крупные ученые служат приращению Его славы и умножению военного потенциала Его латифундии. Пусть живут и работают. Он может даже осушить бокал вина во здравие науки.

Уцелели академики Е.В. Тарле и И.М. Майский, историки — не изобретатели новых видов оружия. Майский, к тому же, был запятнан меньшевистским прошлым и участием в Самарском комитете Учредительного собрания. Оба подвергались репрессиям, но вернулись из ссылки.

Ивана Павлова, не принявшего Октябрьской революции и активно протестовавшего против диктата в Академии пришлых сановников, Сталин не арестовал, а пригрел-возвеличил. Он стал, подобно Ивану Мичурину, непременным экспонатом рекламной витрины процветающей науки. Но если Павлов, которого в первые годы советской власти пригласила к себе Шведская Академия наук, был широко известен в научном мире, то физиолога Алексея Ухтомского (1875–1942) знали как князя, приближенного к императорскому двору. Его брат Александр был епископом Уфимским (под именем Андрея). Алексей Ухтомский не только уцелел, но вошел в АН в период погрома Академии: в 1932 году избран членкором, в 1935 — академиком. Сталин, при активном участии Молотова, уничтожал в те годы физиологов пачками. То были ученые с весьма благополучным происхождением и вполне лояльными взглядами, не то что князь Ухтомский.

Сталин, утилизировавший умы, не мог позволить себе расправиться со всеми. По этим же причинам остался цел академик Абрам Иоффе, всемирно известный физик, вошедший — неслыханное дело! — в конфликт с тираном.

Вот почему искать в кампании массового террора некий политический принцип — труд напрасный. Сталин действовал на устрашение и подавление.

А нужному человеку можно жизнь оставить…

Первые страницы Дела о пропавшей переписи посвятим Валериану Валериановичу Осинскому, выходцу из дворян.

В партию большевиков он вступил в 1907 году. Уже тогда двадцатилетний революционер выделялся глубокой эрудицией. Человек острого, независимого ума, Осинский нередко вступал в спор с Лениным, но вождь доверял ему самые ответственные задания. После победы Октябрьской революции Осинский — управляющий государственным банком, затем — председатель Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ). В 1921–1923 годы — замнаркома земледелия. В конце двадцатых — начале тридцатых он занимает посты члена президиума Госплана СССР, начальника Центрального статистического управления (ЦСУ), потом — Центрального управления народно-хозяйственного учета.

В качестве первого председателя Автодора Осинский в 1925 году посетил по приглашению Генри Форда старшего Северную Америку. Форд, как известно, применил систему Тейлора в области организации труда, Осинскому он предоставил возможность свободно ознакомиться со своим огромным делом. В знак особого расположения к представителю Советской России, миллиардер проводил Осинского, въехал с ним на автомобиле прямо на борт отходящего судна и оставил машину в подарок. Валериан Валерианович разъезжал потом на своем «Форде» по улицам Москвы.