Наташа Влащенко - Кража, или Белое солнце Крыма

— А что это была за история в Черкасской области?

— Возвращались крымчане из Киева на автобусах домой. В Черкасской области автобус тормознули, уже были созданы блокпосты… Это был январь. Два или три автобуса просто сожгли, а людей выгнали в поле.

— А под каким предлогом?

— Ну, тогда же у всех этих митингующих, блок-постов, у них у всех было желание громить Крым, Донецк, Луганск… Вот и сожгли несколько автобусов. Человек 50–70 вернулись в Крым и рассказали эти страхи, что делается в Украине: фашисты пришли к власти и т. д. Кроме того, крымские татары устроили здесь митинг 23 числа на волне национализма. Основное требование: все назначения во властные структуры в Крыму — только через Меджлис. Вот представьте, в Крыму живет 13 % крымских татар и 87 % — другие национальности. Они призывы услыхали, и это тоже вызвало негатив.

— А что можно было сделать?

— Подобная ситуация была в 1994-м, когда в Крыму избрали президента, когда Крым тянулся к России, когда там уже вводили рубль. Тогда приехала делегация Кабмина, Администрации Президента, Верховной Рады и с крымской властью сели за стол переговоров. Крым получил Конституцию, получил громадные полномочия. И на тот момент это был единственный путь решения вопроса.

— Вы думаете, можно было и на сей раз так поступить?

— Можно! Во всяком случае при определенных гарантиях от действующей власти это вполне можно было решить… Когда они захватили здание, мне Сенченко звонил из Киева: «Анатолий Владимирович, может быть, вы останетесь там, восстановите порядок?» А я ему ответил: «Как? Вы же мне не даете ни одной козырной карты…»

— Хорошо, второй путь?

— Второй путь — дипломатический. Нужно было поднимать прямые контакты с Российской Федерацией, вызывать послов, разговаривать напрямую. Если бы такой разговор с РФ не получился.

— Но они же приняли решение о референдуме!

— Не спорю. Тогда надо было в тот момент, пока еще не было референдума, поднимать все международные силы, вплоть до заседания ООН.

— А антитеррористическая операция?

— Это я тоже предлагал. Берем на себя ответственность за вооруженный конфликт и занимаемся им. И это тоже было бы решение.

— Как вы считаете, почему не было штурма? Если бы мы тогда, грубо говоря, «замочили» тех людей, которые были там, внутри? Ведь Россия бы не призналась, что это ее люди, они были без знаков различия, без документов… Пошел бы Путин дальше на аннексию Крыма, или на этом бы все и закончилось?

— Тяжело предполагать.

— Почему не было штурма?

— На следующее утро после захвата я в здании крымского Главка собрал всех силовиков. Были прокурор, начальник УВД, начальник береговой обороны, начальник внутренних войск Коля Балан. Вот я их всех собрал, мы посмотрели это «кино», доложили ситуацию, и я говорю: «Господа, я вам команды не имею права давать, не в моей компетенции. Поэтому каждый из вас (телефон стоит в ВЧ) по своим линиям докладывайте своему руководству — по линии МВД, по линии прокуратуры, СБУ, Минобороны, докладывайте, пускай там принимают решение, будем воевать или что делать?» Доложили все. А в Киеве думают. Я говорю Наливайченко, он же был и. о. главы СБУ: «Уважаемый, у нас такая ситуация», — рассказал ему все. Он мне: «Сбросьте нам видео захвата». Мы сбросили. Просим принять хоть какое-то решение. Решение было принято одно — от МВД. Прислали приказ о снятии начальника УВД и назначении нового начальника УВД.

— И все?!

— Вы только представьте! Генерал Радченко сказал: «Всё, с меня ответственность сняли, я складываю свои полномочия, дальше — без меня».

— Анатолий Владимирович, есть разночтения. Аваков говорит, что было оцепление, якобы он поставил оцепление из внутренних войск вокруг парламента сразу же. А Чубаров говорит, что это сказки, что стояло каких-то десять калек без оружия…

— Значит, я скажу так. После захвата здания Совмина (насчет парламента не скажу, не помню) я позвонил начальнику УВД Радченко и говорю: «Валера, выставь оцепление, просто люди с оружием, не дай бог кто-нибудь пальнет, погибнут гражданские лица». Поэтому весь этот квартал оцепила милиция с внутренними войсками вместе, я дал Валере такую команду. Докладывали наверх, спрашивали, что будем делать — штурмовать или нет, нужно принимать какое-то решение. И это решение могут принять только наверху. Потом было заседание РНБО. Какое там решение приняли? Не влазить в это дело вообще.

— Кихтенко говорит, что ни одна часть Внутренних войск в Крыму не была заблокирована, а если что — они спокойно могли разблокировать свои части.

— Да ну, пускай он рассказывает кому угодно. С Колей Баланом поговорите. Части были блокированы условно, нельзя сказать, что они были блокированы техникой и т. д.

— А что такое «условно блокированы»?

— Ну, каких-то 20 казаков стоят перед воротами и митингуют о чем-нибудь. Это условная блокировка. Когда к Балану пришел представитель «зеленых человечков» и начал рассказывать, чтобы мы переходили на их сторону, Коля вызвал дежурный наряд, надели на «гостя» наручники и сказали: «Звони своему руководителю». Приехал какой-то их командующий, мол, отдайте нам нашего человека, все понятно, никаких вопросов не будет. И внутренние войска остались в своем подразделении, команды действовать они не получали. Надо было им дать команду двигаться, и они бы двигались.

— Как вы считаете, были в Крыму силы, которые могли идти на штурм? Там же были всякие «омеги», «барсы»…

— Без сомнения!

— Аваков утверждает, что все они предали Украину, никто ничего не хотел делать, они не слушали приказов и т. д.

— Вот я вам приведу пример: Коля Балан, командующий крымским внутренним округом войск, сейчас заместитель командующего Нацгвардии. Он что, предал? На протяжении этих дней никто такую команду не давал абсолютно. Было ощущение, что все отморозились, решений никто принимать не хочет и все спокойно наблюдают за происходящим.

— Где вы были потом? Уехали в Киев?

— Я, наверное, еще дня два был в Крыму, а потом уехал домой в Артемовск.

Что можно сказать о роли Могилева в описываемых событиях? Безусловно, он не был предателем, а в качестве руководителя Крыма в тот момент не мог ни на кого опереться: его «император» бежал, позорно оставив поле боя. Здесь неизбежно напрашивается вопрос: что было бы, если бы Джарты остался жив и ко времени аннексии занимал свое кресло в Кабмине? Все сходятся во мнении, что Джарты не отдал бы чужакам ни пяди «своего». А Украину он считал землей, которая по праву принадлежит «македонцам». Подтверждает эту мысль и Валентина Самар, хорошо знавшая обоих: «У меня нет оснований думать, что Могилев был посвящен в какие-то планы. У меня нет оснований говорить о том, что он играл какую-то роль в осуществлении этих планов, но я могу говорить о том, что он не взял на себя ответственность за изменение ситуации. Да, если бы Джарты был жив, он бы взял на себя такую ответственность».