Эндрю Коллинз - Боги Эдема (Секреты древних технологий)

Должен признаться, что на этой стадии исследований я еще не был убежден, что звук мог играть какую-либо роль в сооружении Храма долины или пирамид Гизы. Археологи продолжали настаивать, что нет смысла привлекать чудеса для объяснения того, что и так поддается объяснению — при наличии достаточного количества времени и людей пирамиды можно построить и известными методами. Я вполне мог бы согласиться с ними, если бы не обнаружил убедительные доказательства того, что строители пирамид действительно были знакомы с совершенной технологией обработки камня. Эти доказательства заставляют совсем по иному взглянуть на рассказ старого копта.

Ненастным ноябрьским днем 1880 года юный и исполненный энтузиазма англичанин, привлеченный загадками и тайнами великих пирамид, сел на пароход, отправляющийся в Каир. Он намеревался предпринять невиданное по глубине и масштабу исследование храмов и памятников плато Гиза. Вместе с самыми современными измерительными приборами он взял с собой. достаточный запас продовольствия и оборудования, чтобы выжить в жаркой, безлюдной и враждебной пустыне, где нападения бандитов на европейских путешественников считались обычным делом.

Сэр Уильям Мэтью Флиндерс Петри (1853–1942) увлекся Египтом еще в нежном возрасте. Его отец, инженер Уильям Петри, был горячим поклонником Чарльза Пиацци Смита, знаменитого королевского астронома Шотландии, который в 60-х годах девятнадцатого века привлек внимание к Великой пирамиде, издав книгу «Наше будущее в Великой пирамиде» и приведя убедительные доказательства давней теории о том, что конструкция и размеры пирамиды отражают геодезические данные, касающиеся размеров Земли. Однако Смит не мог приписать подобные достижения инженерной мысли древним египтянам, о которых Библия отзывалась с некоторым пренебрежением, и поэтому он пришел к выводу, что строителей пирамид вдохновлял сам Господь — точно так же, как он вдохновил Ноя на постройку ковчега во время Потопа или Моисея на сооружение Ковчега Завета. Подобные рассуждения, в свою очередь, побудили шотландского «пирамидолога» по имени Роберт Мензис выступить с заявлением, что внутренние размеры Великой пирамиды являются закодированными пророчествами, в которых описаны события прошлого, настоящего и будущего, в том числе и второе пришествие Христа.

Такое несчастливое стечение обстоятельств привело к тому, что теории Смита относительно геометрии пирамид стали сваливать в одну кучу с безумными идеями Мензиса о библейских пророчествах. Революционные открытия Смита были отвергнуты сообществом египтологов как абсурдные и осмеяны в прессе. Несмотря на все эти насмешки, на Флиндерса Петри в высшей степени необычные утверждения Смита произвели огромное впечатление. Он решил пойти по пути учителя отца и либо подтвердить, либо окончательно опровергнуть теории Смита.

Петри испытывал страсть к памятникам Древнего Египта, чувствуя себя обязанным сохранить чудеса прошлого, а не эксплуатировать их ради собственной выгоды — именно за это он подвергал резкой критике своих современников. Так, например, он пришел в ужас от взрывных работ среди руин Храма Сфинкса, которые проводились под руководством так называемых египтологов, убежденных, что под землей, в тайной камере, спрятаны сокровища, охраняемые механическими устройствами в человеческом облике. «Больно видеть, — писал он, — с какой скоростью уничтожаются все памятники и как мало внимания уделяется их сохранению» {67} .

Прибыв в Гизу, Петри приступил к исследованию и тригонометрической съемке всего искусственно выровненного плато. В целях достижения максимальной точности все данные многократно перепроверялись. Вот что писал сам Петри по этому поводу: «В результате этой огромной работы после соответствующих вычислений не осталось практически ни одного пункта, где погрешность достигала бы четверти дюйма [6,3 миллиметра], причем в большинстве случаев она не превышала одной десятой дюйма [2,5 миллиметра] {68} ».

По завершении исследования плато Гиза Петри сосредоточил свое внимание на внутренности памятников и храмов — с такой же приверженностью к максимальной точности в измерениях. («Вместо того чтобы просто измерить расстояние между стенами, не обращая внимания на отклонения, я всегда использовал отвесы для обмера вертикальных поверхностей и уровни для горизонтальных» {69} .) Он так увлекся этой кропотливой работой, что после ужина — когда мешавшие ему туристы уже удалялись — возвращался в темное внутренне пространство одной из пирамид и не выходил оттуда до самого утра, пока не всходило солнце {70} .

Петри быстро понял, что результаты его титанического труда «решительно опровергают» теории таких пирамидологов, как Смит {71} . Его уточненные данные не совпадали с теми, которые использовал Смит для своих вычислений, и полностью опровергали его выводы. Петри отнюдь не радовался этому, признаваясь, что предпочел бы, чтобы не он, а кто-то другой обнаружил «мерзкий маленький факт, убивший прекрасную теорию» {72} . Тем не менее некоторые из гипотез Смита возродились и получили подтверждение уже в настоящее время — благодаря работам таких специалистов, как Ливио Стеккини и Уильям Фикс (см. главу 1).

Сам Петри нашел подтверждение давней теории — о том, что «угол наклона граней Великой пирамиды рассчитан так, чтобы радиус описанной около основания окружности равнялся высоте пирамиды» {73} . Другими словами, пропорции сооружения точно отражали математическое значение числа «пи» {74} . Кроме того, Петри подтвердил, что размеры камеры Царя свидетельствуют о знаний геометрии Пифагора {75} .

Нет смысла отрицать, что Петри испытывал благоговейный трепет перед строителями египетских пирамид. Он пришел к убеждению, что носители такой совершенной технологии принадлежали к «новой расе», правящей элите, которая в эпоху Древнего Царства руководила сооружением пирамид, храмов и памятников {76} .

Что это была за «новая раса», так и осталось неясным, поскольку отличавшийся консервативными взглядами Петри рассматривал этих людей как немногочисленную группу избранных, обладавших технологиями, значительно превосходившими все то, что имелось у их современников. Они были руководителями строительства, определявшими буквально все — какой камень нужно использовать, какие инструменты применить, какие углы и размеры должны быть у возводимого сооружения. После того как все необходимые распоряжения были сделаны, завершение работы возлагалось на плечи рабочих, и такое положение дел заставляло Петри отмечать непростительные ошибки, которые наряду со свидетельствами необыкновенного мастерства встречались в таких сооружениях, как Великая пирамида. Так, например, Петри описывал точность разметки занимающего пять гектаров основания пирамиды как «триумф строительного искусства, когда величина ошибок не превышала толщины большого пальца» {77} , но в то же время изумлялся «поразительной небрежности и неуклюжести» тех, кому было поручено завершить строительство {78} . «Рядом с этими удивительными достижениями, — признавался он, — мы наталкиваемся на самые невероятные ошибки в нивелировании, облицовке, распиливании и сверлении» {79} .