Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Эта группа, по всей видимости, прошла в темноте мимо левого поворота на полпути от станции «Фридрихштрассе». В результате они решили выйти на поверхность на станции «Штадтмитте». Они пробрались на Жандармен-маркт напротив того места, где театр Макса Рейнхардта стоит фасадом к двум соборам, но тут же выяснили, что дальнейшее продвижение будет весьма трудным. Тогда они перебежали обратно на станцию и попытались пробраться на Фридрихштрассе. Дойдя до моста Вейдендамм, они увидели, что путь им преграждают танки, — то самое танковое заграждение, которое раньше заметила группа 1.

Начиная с этого момента история, рассказанная выжившими из состава группы 3, значительно расходится с другими свидетельствами. Разночтения настолько значительны, что я вынужден был использовать слово «якобы», описывая предполагаемые местопребывания Мартина Бормана вплоть до этого места, то есть до моста Вейдендамм.

Когда Хью Тревор-Ропер впервые расследовал события, имевшие место в 1945 году у моста Вейдендамм, он нашел несколько очевидцев, которые утверждали, что были вместе с Борманом у этого моста и видели, как он был убит, когда в немецкий танк, на броне которого он примостился, попал снаряд базуки. Одним из этих свидетелей был Эрик Кемпка, твердо придерживающийся этой версии в своей книге «Я сжег Адольфа Гитлера», вышедшей в 1950 году. Кемпка настаивал, что видел Бормана за несколько секунд до взрыва, когда тот находился на тан-ке, полностью уничтоженном взрывом снаряда. Хотя сам он был ослеплен вспышкой, он, утверждает Кемпка, уверен, что Борман не мог остаться в живых.

Кемпка рассказал в 1945 роду своим западным следователям, что вернулся к реке и прятался там весь день вместе с группой югославских женщин, до того как попал в руки русским, бежал и добрался до Эльбы, где его схватили американцы.

По другой версии, приводимой Кемпкой, танки «Тигр» атаковали танковое заграждение на северном конце моста Вейдендамм и продвинулись метров на триста вдоль Фрид-рихштрассе, чтобы дойти до Зигельштрассе, когда в танк, рядом с которым он шел, угодил снаряд. После этого Кемпка забрался в какой-то подвал на Фридрихштрассе, где две женщины дали ему гражданскую одежду. Там он отдохнул и на следующий день направился дальше. (Совершенно очевидно, что Кемпка оказался одним из многих, кто снял свою военную форму, как только она оказалась бесполезной, и остался в гражданской одежде, которая была под ней.)

На беду, чтобы усложнить проблему, Хью Тревор-Ропер нашел еще трех свидетелей, которые утверждали, что были вместе с Борманом после взрыва танка на мосту Вейдендамм. Один из них —Артур Аксман, которому удалось бежать из Берлина и добраться до Баварских Альп, где он шесть месяцев скрывался среди своих последователей из Гитлерюгенда, пока в декабре 1945 года не был арестован за попытку организовать подпольное нацистское движение. Свидетельство Аксмана крайне важно, ибо оно расходится со всеми остальными показаниями. Об этих расхождениях будет сказано ниже, а пока прежде всего необходимо разобраться со свидетельствами насчет танкового сражения на мосту.

Гарри Менгерхаузен показывал, что Борман действительно ехал в танке, когда он видел его на мосту, но это был не тот танк, в который стреляли прямой наводкой.

Рассказ Кемпки и далее оказывается под вопросом, потому что, по свидетельству генерала Крукенберга, пять танков из его дивизии «Нордланд» решили прорываться сквозь танковый заслон на мосту Вейдендамм, и в два часа ночи они пробились, а потом сражались на Фридрих-штрассе. Борман не находился ни в одном из танков, а других там не было.

Другим якобы свидетелем этого танкового боя был личный пилот Гитлера Ганс Баур. Его показания заслуживают тщательного рассмотрения. Баур имел с собой любимый Гитлером портрет Фридриха Великого, который, как он утверждал, Гитлер завещал ему. Полотно было вырезано из своей рамы, свернуто и привязано к его рюкзаку. Баур утверждал, что он совершенно сознательно был одет в военную форму, отказавшись от гражданской одежды.

Он же утверждал, что вечером 29 апреля Гитлер отдал ему два прямых приказа. Первый из них гласил:

«Ты должен взять на себя ответственность за то, чтобы тело моей жены и мое были сожжены, чтобы мои враги не могли надругаться надо мной, как это было с Муссолини».

Второй приказ был таков:

«Я дал Борману несколько посланий Деницу. Ты должен вывезти Бормана из Берлина и доставить к Деницу с помощью твоих самолетов в Рехлине».

Первый приказ весьма примечателен, учитывая, что сообщение о смерти Муссолини дошло до бункера 30 апреля!

Ко второму предполагаемому приказу тоже следует отнестись скептически, ибо, как помнит читатель, после своего возвращения из советского плена Баур дал интервью газетам, утверждая, что лично видел, как Гитлер совершил самоубийство, застрелившись, а позднее уверял, что не был свидетелем самоубийства фюрера, каким-то образом упустил это событие, потому что «его известили об этом только после смерти Гитлера», —довольно странное несовпадение, если Гитлер возложил на него ответственность за похороны.

Еще более подозрительным выглядит заявление, сделанное Бауром позднее, что он не присутствовал при сожжении трупов Гитлера и Евы Браун, потому что не ощущал в себе достаточного «мужества», чтобы подняться в сад и убедиться, действительно ли трупы сожжены. Это противоречит не только его предшествующим утверждениям, но и его долгу оголтелого нациста.

Поэтому описание Бауром бегства Бормана требует, чтобы к нему относились с таким же скептицизмом.

Когда Баур вернулся из Советского Союза, Хью Тревор-Ропер расспрашивал его в его же доме в Западной Германии. Баур утверждал, что Борман почти наверняка погиб во время взрыва танка, хотя сам он в суматохе не видел мертвого тела. Рассказ Баура был подтвержден Линге, тоже вернувшимся из Москвы, в интервью Тревор-Роперу.

Вскоре после этого состоялась встреча между Аксма-ном (к тому времени работавшим торговым представителем в Берлине), Бауром и другими, и воспоминания Баура полностью изменились. Теперь он утверждал, что Борман не только не погиб при взрыве танка, но и что он, Баур, сопровождал Бормана в его дальнейших путешествиях. Несмотря на эту аномалию и явное стремление Баура подогнать свои новые показания под версию Аксмана, эти показания стоит проанализировать.

Заявив, что он потерял Бормана примерно минут на двадцать, Баур утверждал, что увидел его «сидящим на каменных ступеньках разбомбленного здания». Это угловой дом, там, где Шифбауэрдамм пересекается с Фридрихштрассе. Находится он по другую сторону моста Вейдендамм.

Судя по свидетельствам Аксмана, Швагермана и Баура, те, кто остался от группы 3, вернулись к Фридрих-штрассе и пошли по Шифбауэрдамм в сторону железнодорожной станции Лертер. Сегодня выбор этого направления выглядит весьма неудачным: надо было миновать находящийся на другом берегу все еще горевший рейхстаг, который, совершенно очевидно, занят советскими войсками. Станция Лертер сама по себе являлась одним из главных пунктов, куда было направлено острие наступления советских войск.