Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Большинство папок, помеченных «Архивы террора», были перевезены в огромное квадратное здание министерства юстиции, где архивисты приступили к трудоемкой работе по наведению порядка в этом хаосе. Первоначально документы были сложены в двух комнатах на верхнем этаже, вываленные из корзин в полном беспорядке.

Доктор Эндрю Никсон из Бирмингемского университета был одним из самых деятельных катализаторов, но как только новость об открытии архива распространилась, вокруг него начали виться люди, отнюдь не столь бескорыстные. К сожалению, охрана архива оказалась далеко не на высоте: так, один из моих информаторов мог посещать архив с вещевым мешком, а другие ходили сюда с продовольственными сумками. Полицейский, которого застали за уничтожением старых документов, оправдывался тем, что некоторое время назад документы были заложены в компьютер! Никто точно не знает, какие досье он уничтожил.

Очень быстро распространились устрашающие слухи о вмешательстве ЦРУ, поскольку эта организация была более всех заинтересована в неофициальном изъятии документов, касающихся ее деятельности. Официально правительство США предоставило около 40 тысяч долларов на каталогизирование — это соглашение действовало до сентября 1993 года. Хотя посол США Джон Глассман раньше отрицал, что США замешаны в репрессиях, что явствовало из документов архива, он публично признал, что ЦРУ сотрудничало в организации «Ла Текника».

В августе 1993 года в конгресс Парагвая был внесен законопроект, предлагающий сделать архив выставкой.

Первый же рейд дал кучу документов. Около 600 перевязанных кип и свыше 7 тысяч персональных досье и протоколов признаний, полученных под пытками, продемонстрировали, что пытки применялись обычно против политических противников и что таких противников зачастую похищали из эмиграции с помощью служб безопасности соседних стран. Более того, задержанные, которые исчезали во время следствия, на самом деле уничтожались — в таких случаях в досье записывалось: «Упакован». В числе осведомителей службы безопасности был даже католический епископ!

Такая информация была весьма деликатной, но худшее было впереди. Похоже, что Парагвай выступил учредителем «Операции Кондор» — соглашения между военными режимами Аргентины, Бразилии, Парагвая, Уругвая и Чили, позволяющего беглецам-нацистам и им подобным свободно пересекать границы этих стран в поисках безопасности. Можно ли удивляться тому, что охотники за нацистами сталкивались с такими трудностями!

Раскрытие содержания некоторых папок, касающихся «Операции Кондор», привлекло интерес, и эти документы получили подтверждение в других странах, замешанных в этом деле, в большинстве которых правительства сменились на более либеральные.

Разоблачая деятельность бывшего президента Парагвая Стресснера, Хуго Коре, вице-президент одного из уругвайских комитетов конгресса по защите прав человека, разыскивавший пропавших уругвайских диссидентов, заметил, что «между нашими правительствами существовало нечто вроде транснационального суверенитета». Он назвал восемь членов правительства Стресснера и трех сотрудников аргентинской и уругвайской разведок, которые несут ответственность за исчезновение уругвайских граждан.

Эрнан Бордонович и Хайме Нараньос, чилийские сенаторы, ознакомились с документами и заявили, что в них содержатся неопровержимые доказательства военного и карательного характера режима, установленного в 70-х годах. Чилийский президент Патрисио Эйлвин официально запросил документ, раскрывающий деятельность бывшего главы чилийской разведки полковника Мануэля Контрераса.

Подобные разоблачения продолжаются и продолжаются — их подлинный масштаб только теперь становится ясен.

Основываясь на открывшейся информации, парагвайский суд подготовил приказ о высылке Стресснера для передачи его бразильскому правительству. Адвокату Стресснера удалось добиться отсрочки на том основании, что добросовестность судьи находится под подозрением, поскольку он действовал с такой поспешностью!

Однако для наших целей эти разобла гения реально означают, что захват такого количества разоблачительных материалов может только подчеркивать подлинность разоблачений в отношении Менгеле и Бормана, разоблачений, требующих немедленного и горячего отклика со стороны западногерманского правительства, как это будет видно из самих документов, знало о том, что я намерен раскрыть.

Альфред Штрайм, который в течение тридцати лет возглавлял германский Центр исследований нацизма в Людвигсбурге, поспешно заявил, что упоминания в «Архиве террора» о пребывании Бормана в Парагвае являются «абсолютной чепухой». Для человека его положения такое заявление демонстрирует примечательное отсутствие знаний и наивность, граничащую с бесстыдством. 26 февраля 1993 года «Таймс» процитировала его высказывание по поводу разоблачений в отношении Бормана: «Это не только его череп (который был найден и идентифицирован в 1973 году), но люди, которые хотели бежать вместе с ним, известны, и они говорят, что снаряд из танка взорвался рядом с ними, и он (Борман) лежал там мертвым».

По всей видимости, память главного хранителя записей нацизма Штрайма перестала фиксировать данные сразу же после первоначальных, впоследствии дискредитированных показаний Кемпки на Нюрнбергском процессе.

Он продолжает в классической манере: «Даже если он (Борман) был только ранен, для него было совершенно невозможно выбраться из Берлина, потому что Берлин был окружен».

Досье в Асунсьоне раскрывает совершенно иную картину.

Пачка полицейских документов из «Ла Техника» содержит докладную директора Управления иностранных дел министерства внутренних дел Педро Пропочука, аргентинца польского происхождения, который впоследствии был убит тем же режимом, которому служил, предположительно из-за того, что слишком много знал. Докладная адресована его боссу, комиссару «Ла Техника» Антонио Кампусу Алюму, которому сейчас (1994 год) предъявлено обвинение в пытках и убийствах заключенных. В докладной указывается, что западногерманская разведка знала о пребывании Менгеле в Парагвае в 1958 году и знала о цели его визита — лечить Бормана. Досье раскрывает также, что западногерманская разведка точно знала, где жил Борман. Подлинность документа заверена судьей Бенитесом Риерой.

О чем же свидетельствуют эти документы?

Мартин Борман прибыл в Асунсьон в 1956 году и проживал там до тех пор, пока не переехал на жительство в маленький немецкий город Колонна Хогенау, в 350 километрах к югу от Асунсьона, в районе Альто-Парана, на реке Парана, по которой проходит граница с Аргентиной. Несмотря на его затворничество, все вокруг знали, кто он. В течение длительного времени он жил в доме некоего Альбана Круга.