Миньона Яновская - Очень долгий путь [Из истории хирургии]

Если бы знать! Тогда уже сегодня сундук с богатейшим кладом открыли бы настежь. Из него можно было бы черпать фантастические ценности, не придуманные ни одним сказочником…

«В тот день, когда мы познаем вещества, с помощью которых сможем „включать“ и „выключать“ — по желанию — различные области генетического материала, — пишет французский автор М. Пежу, — мы научимся регенерировать, модифицировать и реконструировать любые органы. Мы овладеем также самым могущественным „биологическим оружием“: сможем буквально перевернуть вверх дном все клеточные процессы, сумеем из носа сделать ухо, из печени мозг, из кожи кишечник…»

От лягушек доктора Гердона — до «аварийного запасника» органов человека… Легким пунктиром намечена пока эта тропинка; но вера в то, что когда-нибудь здесь будет проходить широкая асфальтированная дорога, уже имеет право на существование.

Доживем ли мы до этого времени? Доживут ли наши дети? Или, быть может, только внуки? Бесспорно одно — человечество доживет.

Я очень мало рассказала в этой книге. Гораздо меньше, чем не рассказала. За пределами того, что вы здесь прочли, — вся остальная хирургия.

Идеи, веками существовавшие в сфере мечтаний, одна за другой переходят в сферу жизни. Медицинская практика обогатилась методами, представления о которых с трудом укладываются в голове. Изощренность хирургической техники, ее безудержное стремление завладеть недоступными еще недавно областями, ее проникновение в эти области, иной раз поражают не менее, чем победы человека в космосе.

Я не настаиваю на том, что хирургия не знает просчетов — вы в этом уже убедились. Но если положить на чашу весов просчеты и достижения, последние перетянут чашу до земли. При этом надо помнить: хирургия только вступила в период зрелости, впереди у нее долгая жизнь. Всякие словесные выкладки требуют фактических подтверждений, и кое о чем я сейчас упомяну.

Глазная хирургия, одна из древнейших — помните XVIII век до нашей эры, Вавилон, снятие бронзовым ножом бельма? Отслойка сетчатой оболочки глаза — опасное заболевание, ведущее к слепоте, иногда к атрофии глазного яблока. До 1927 года никакое лечение не давало эффекта, в том числе и попытки хирургического вмешательства. С 1927 года были предложены болезненные и сложные операции; определенный процент больных выздоравливал. Операции совершенствовались, но все еще были сложны и требовали обязательного обезболивания.

Сейчас глазная хирургия прибегла к помощи лазера. Привожу слова лауреата Нобелевской премии Чарльза Таунса, одного из крупнейших специалистов мира в этой области.

«Лазер может делать очень чистые разрезы тканей и выполнять роль прижигающего ножа. Это прежде всего относится к операциям внутри глаза, так как можно направить луч лазера через хрусталик и сфокусировать его в любой точке, не делая надреза на внешней оболочке глазного яблока. Обычная операция этого типа — восстановление связи с отслоившейся сетчаткой. Прежде для укрепления отслоившейся сетчатки в глаз вводили специальный инструмент и делали небольшие надрезы на задней стенке глаза, при заживлении которых происходило воссоединение с отслоившейся сетчаткой. Сейчас с помощью луча лазера вся операция занимает тысячную долю секунды. Никакого наркоза не требуется».

Нейрохирургия — одна из наиболее молодых хирургических специальностей: в самостоятельную дисциплину она выделилась после первой мировой войны 1914 года. Но первые операции были произведены в конце прошлого столетия, когда физиологи открыли целый ряд функций отдельных структур головного мозга и различных «управляющих центров». Более пятисот врачей во всем мире занялись операциями на черепе и мозге, но результаты были настолько печальными, что хирурги вскоре утратили к ним всякий интерес. Только единицы ищущих и не сдающихся врачей остались верны новому направлению в хирургии.

Сейчас эта молодая отрасль медицины находится в состоянии бурного прогресса; специалистов-нейрохирургов теперь не меньше, чем любых других; операции, еще не так давно считавшиеся чуть ли не чудом и уж во всяком случае крупным явлением в медицине, производятся во множестве. Удаляются опухоли, кисты, гнойники; хирургическим путем лечатся травмы головы и некоторые заболевания сосудов мозга.

Все это — операции на тех участках, которые близки к поверхности. Пробиться в глубины, добраться в подкорковую область скальпелем — невозможно: пришлось бы рассекать всю толщу мозговой ткани, производить массивные разрушения. Сколько ни предлагалось подобных операций, все они оказывались непригодными. Пока на помощь не пришел стереотаксис — метод, определяющий точные пространственные отношения между частями мозга и черепа, позволяющий безопасно установить местоположение любой структуры — ядер или нервных центров, — как бы глубоко под корой ни находились они. Для работы по этому методу применяются стереотаксические аппараты.

В черепе просверливают отверстие, после тщательных математических расчетов вводится полая игла или нейлоновая канюля и затем больной участок мозга «выключается» электрическим током, спиртом, холодом или ультразвуком.

Так лечат больных паркинсоновой болезнью — тяжелым прогрессирующим заболеванием, как правило, не поддающимся иному лечению и приводящим к инвалидности.

Лет двадцать назад в одной московской физиологической лаборатории я присутствовала на операции по вживлению электродов в мозг собаки. Операция — на уровне клетки. Электроды вживляли надолго, вводя в разные слои мозга вплоть до самых глубоких, чтобы изучить их деятельность. По каждому электроду из мозговых клеток шли биотоки, их записывали, за ними наблюдали во время сна и бодрствования животного, при различных видах раздражений и торможений, при выработке условных рефлексов.

Эти исследования дают такую поразительную и цельную картину, какой не получить ни при каком другом методе.

Помню, кто-то спросил:

— Нельзя ли таким же образом «изучать» мозг больного человека?

Экспериментатор пожал плечами:

— Не думаю, чтобы человек согласился на такую длительную и сложную операцию только ради того, чтобы ему поставили диагноз. Ведь от этого здоровье к нему не вернется.

А если вернется?!

Вживленными электродами стали возвращать здоровье многим больным, страдающим гиперкинезами. Я не хочу сказать, что заболевание проходит бесследно, хотя иной раз бывает и так; но его усмиряют до степени, позволяющей человеку вести относительно нормальный образ жизни.

Реаниматология еще моложе нейрохирургии — время ее рождения — вторая мировая война. Это наука об оживлении человека, который находится в состоянии так называемой клинической смерти и которого в обычных условиях можно было бы считать умершим.