Елена Первушина - Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне

Русские социалисты, укрывшиеся в то время в Швейцарии, обвинили императора в равнодушии к страданиям своих подданных, поскольку вечером того же дня государь и императрица отправились на бал, который давал французский посол маркиз де Монтебелло.

– Я знаю наверняка, что ни один из них не хотел идти к маркизу. Сделано это было лишь под мощным нажимом со стороны его советников. Дело в том, что французское правительство истратило огромные средства на прием и приложило много трудов. Из Версаля и Фонтенебло привезли для украшения бала бесценные гобелены и серебряную посуду. С юга Франции доставили сто тысяч роз. Министры Ники настаивали на том, чтобы императорская чета отправилась на прием, чтобы выразить свои дружественные чувства по отношению к Франции. Я знаю, что Ники и Аликс весь день посещали раненых в больницах. Так же поступили Мама, тетя Элла [165], жена дяди Сержа, а также несколько других дам. Много ли людей знает или желает знать, что Ники потратил многие тысячи рублей в качестве пособий семьям убитых и пострадавших в Ходынской катастрофе? Позднее я узнала от него, что сделать это было в то время нелегко: он не желал обременять государственное казначейство и оплатил все расходы по проведению коронационных торжеств из собственных средств. Сделал он это так ненавязчиво, незаметно, что никто из нас – за исключением, разумеется, Аликс – не знал об этом.

– Вы долго оставались в Москве? – спросил я.

– Ну, что вы! Все чужеземные гости разъехались по домам. Ники и Аликс отправились в одну из первых своих поездок по стране.

Молодой император часто приезжал в Гатчину из Царского Села, и иногда мне разрешали поехать вместе с ним, чтобы повидать Аликс. То и дело в Гатчину приезжала графиня Воронцова, сообщавшая Мама о том, что общество недовольно высокомерием Аликс. Я полагала, что все это было неправдой. Здоровье Аликс становилось все хуже. Сердце у нее начало сдавать. Она страдала от приступов ишиаса. Беременности у нее проходили трудно…

Последним ярким штрихом в живописной истории Зимнего дворца стал знаменитый исторический бал в январе 1903 года. Год спустя началась война с Японией, за которой последовали годы смуты. Окна Зимнего дворца закрыли ставнями. В залы его больше не привозили огромное количество цветов. Под искусно расписанными сводами не звучала танцевальная музыка. Но тот январский вечер 1903 года навсегда врезался в память великой княгине.

– Все мы пришли на бал в одеждах семнадцатого века. На Ники было облачение Алексея Михайловича, второго царя из династии Романовых. Оно было малинового цвета, расшито золотом и серебром. Некоторые предметы убранства были специально доставлены из Кремля. Аликс выглядела просто умопомрачительно. Она была в одежде царицы Марии Милославской, первой супруги царя Алексея Михайловича. На ней был сарафан из золотой парчи, украшенный изумрудами и серебряным шитьем, а серьги оказались такими тяжелыми, что Аликс не могла нагнуть голову.

Тот бал-маскарад был прекрасной лебединой песней. Гости императора, которые танцевали в тот вечер старинные русские танцы, еще не знали, что после того, как прозвучали последние аккорды оркестра, опустился невидимый занавес. Больше в Зимнем дворце балов-маскарадов не устраивалось. Неприятный инцидент, происшедший во время бала в 1903 году, можно было рассматривать как своего рода зловещий знак.

С 1904 по 1906 год Ольга виделась с державным братом и императрицей почти каждый день. Поскольку принц Петр получил под свое начало полк, расквартированный в Царском Селе, чета Ольденбургских [166]переехала туда из Петербурга. К тому времени как император, так и государыня перестали часто бывать в свете. В Санкт-Петербурге образовалась партия, возглавляемая великой княгиней Марией Павловной, которая подвергала критике молодую императрицу за все, что та делала или не делала, и постепенно императорская семья обособилась от всех. Ольга стала одним из доверенных лиц царской семьи.

– Для меня было такой радостью находиться среди них. Их любовь друг к другу служила для меня источником вдохновения, и я любила своих четырех племянниц. Мне кажется, что маленькая Анастасия, тогда еще совсем младенец, была всегда моей любимицей. Им со своими нянями не повезло так, как мне с моею Нана. Сперва там хозяйничала «Орчи», которую королева Виктория направила в Дармштадт, чтобы нянчить Аликс. Она последовала за Аликс и в Россию. Она была чрезвычайно властолюбива и в конце концов уехала из дворца. После этого там воцарился полный хаос. Няня моей племянницы Ольги была кошмарной женщиной – любила приложиться к бутылке. Однажды ее застали в постели с казаком и тотчас уволили. Потом я помню мисс Игер, няню Марии, которая была помешана на политике и постоянно обсуждала дело Дрейфуса. Как-то раз, забыв о том, что Мария находится в ванне, она принялась за его обсуждение с одной из своих знакомых. Мария, голенькая, с нее ручьями лилась вода, выбралась из ванны и принялась бегать взад и вперед по коридору дворца. К счастью, в этот момент появилась я. Подняв ее на руки, я отнесла девочку к мисс Игер, которая все еще говорила о Дрейфусе.

Каждый день великая княгиня гуляла с племянницами в парке.

– Иногда к нам присоединялся Ники, но не Аликс. Гулять ей не позволяло здоровье. Должна признаться, подчас мне было трудно призвать своих племянниц к порядку. Они были такие живые, полные энергии и вечно убегали в разные стороны.

В конце 1906 года принца Петра перевели из Царского Села в другое место, и великая княгиня вернулась в свой особняк в Петербурге, но продолжала часто бывать в Царском. К тому же существовал телефон. С каждым годом интерес Ольги Александровны к своим племянницам, забота о них росли. По субботам она оставляла столицу и проводила весь день с семьей брата. «Тетя Ольга» была своим человеком в Александровском дворце. Дети относились к ней как к своей подруге по играм. Их подкупала безыскусственность ее манер. Вследствие обстоятельств, над которыми она не имела власти, императорская семья вела весьма уединенную жизнь. Мало событий вносило разнообразие в быт детей, но великой княгине никогда не наскучивало выслушивать их рассказы.

– Все они особым умом не блистали [167]. Я и сейчас думаю, что моя маленькая Анастасия была самая одаренная из них. Однажды мы с Ники и Аликс сидели в кабинете Ники. Мы с ним принялись вспоминать разные забавные случаи, которые происходили в прежние годы, и все трое громко хохотали. Тут мы увидели, как дверь открылась. На пороге стояла Анастасия. Скривившись, она проговорила голосом, в котором звучало превосходство: «Действительно, как забавно, только ничего смешного я не вижу». Прежде чем Аликс успела отчитать ее, Анастасия убежала.