Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Как следует из письма С. П. Боткина от 11 апреля 1872 г. к министру Императорского двора А. В. Адлербергу, «здоровье императрицы с каждым днем заметно улучшается; кашель становится все слабее и слабее, хрипов в груди все меньше, и, наконец, их было так мало, при этом дыхание было свободно… конечно, хрипы еще слышны, но их, может быть, в десять раз меньше, сравнивая с тем количеством, которое было в начале нашего переезда в Крым, ночь проходит теперь совсем без кашля, и днем Ее Величество может говорить и даже смеяться, не платя за каждый раз кашлем, как это бывало прежде… прогулка без поддержки под руку была несколько затруднительна, теперь же Императрица прогуливается без помощи довольно свободно. Со вчерашнего дня мы уже оставили термометрические исследования». [1176]

Добавлю, что в горах, поблизости от Ливадии, [1177]по рекомендации врачей специально для императрицы Марии Александровны построили небольшой деревянный дворец, названный «Эриклик». [1178]Кроме этого, в 1872 г. по рекомендации С. П. Боткина кардинально изменили систему отопления и вентиляции «на половине Ея Величества и прилегающих помещениях» [1179]в Зимнем дворце.

Профессор С. П. Боткин регулярно отчитывался перед министром Императорского двора графом А. В. Адлербергом о малейших изменениях в состоянии здоровья императрицы. В целом для его писем к А. В. Адлербергу характерен оптимистический настрой. Общий тон писем: было хуже, а теперь все лучше и лучше. В мае 1874 г. он писал из Гатчины министру Императорского двора: «Петербургская весна миновала благополучно для груди, которая, в сущности, не ухудшилась и представляет при исследовании очень удовлетворительные данные; конечно, явление катара особенно в верхней части правой стороны все еще держится, но в весьма благосклонном размере; пострадала несколько только нервная система вследствие комнатной жизни». [1180]

Люстра-душ в Холодной ванне Банного корпуса. Петергоф

Что касается «Холодной ванны» [1181]в Петергофе, то С. П. Боткин понимал, что водолечение мало помогает при серьезных проблемах с легкими, но тем не менее он не отказывался от этого метода как средства, облегчающего страдания больной. Врач рекомендовал влажные обертывания, холодные души и «тепловатые» ванны. Температура воды, которую рекомендовал С. П. Боткин Марии Александровне, не превышала 28° по Реомюру (35 °C). Постепенно воду охлаждали. Когда больная начинала чувствовать холод, процедуру прекращали. Подобные ванны понижали температуру тела, освежали и закаляли кожу.

В октябре 1874 г. С. П. Боткин уехал из Петербурга, сопровождая императрицу, сначала в Лондон, а затем в Италию, в Сан-Ремо. Оттуда в ноябре 1874 г. он писал Адлербергу практически ежедневно, сообщая о малейших изменениях в состоянии здоровья Марии Александровны. Тон его писем был по-прежнему оптимистичный – «государыня быстро поправляется», и один из вопросов, который обсуждался с министром, был вопрос о возвращении императрицы в Россию. Он писал: «Я как врач, не буду считать себя вправе настаивать на продолжении пребывания Ее Величества за границей в виду самого страстного желания Государыни возвратиться в Петербург». [1182]Однако возвращение пришлось отложить, так как в конце ноября 1874 г. наступило резкое ухудшение – «явления плеврита представлены настолько, насколько это бывает возможным». Ситуация стабилизировалась только к середине февраля 1875 г., и сразу же императрица выехала в Россию.

Следствием этой поездки для С. П. Боткина стало то, что 10 мая 1875 г. его «пожаловали в лейб-медики [1183]Двора Его Императорского Величества с назначением состоять при Ее Императорском Величестве Государыне Императрице с оставлением при занимаемых им ныне должностях». [1184]Этим же высочайшим указом ассистент С. П. Боткина Е. А. Головин «назначен Почетным лейб-медиком Двора Его Величества, с поручением состоять при лейб-медике Действительном Тайном Советнике Боткине». [1185]До этого с 1873 г. по рекомендации С. П. Боткина Е. А. Головина стали привлекать к лечению императрицы Марии Александровны и ее младших детей. В 1873 г. Головина командировали в Югенгейм [1186]«для сопровождения в обратном следовании в Россию» императрицы, в августе 1873 г. назначили для сопровождения императрицы в Ливадию. В мае 1874 г. он вновь сопровождает императрицу в Югенгейм, в августе 1874 г. – в Ливадию. И наконец в мае 1875 г. он получил звание почетного лейб-медика. [1187]

Доктор Головин постоянно наблюдал императрицу, а Боткина приглашали только для консультаций. Одна из мемуаристок подчеркивала отношение Е. А. Головина к Боткину: «Головин Евграф Александрович, доктор императрицы; маленький, худенький, некрасивый, но умный и симпатичный, попал ко Двору по протекции Боткина и поэтому чуть не молился на него». [1188]Кроме Головина, Боткин привлек к лечению императрицы еще одного своего ученика – специалиста по легочным болезням доктора В. Я. Алышевского.

В феврале 1876 г. состояние здоровья императрицы вновь резко ухудшилось. [1189]Следует отметить, что болезнь императрицы уже давно приобрела тяжелый хронический характер, и поэтому современники фиксировали только серьезные ухудшения в ее состоянии. Очень любопытная и довольно критическая характеристика С. П. Боткина приведена в дневнике П. А. Валуева в августе 1876 г.: «Говорят, однако же, что императрица действительно захворала. Послали за Оракулом – Боткиным. Этот оракул также одно из тех явлений, которые рождаются дворцами. Он – Мандт нынешнего царствования. Мандты как-то являются на закатах». [1190]

В мае 1878 г. в состоянии императрицы наступило новое ухудшение. Возможно, в связи с возросшей нагрузкой на лечащих врачей императрицы или для того, чтобы дополнительно стимулировать их, Александр II принял решение увеличить врачам жалованье. [1191]

Естественно, видные сановники немедленно фиксировали в дневниках события, связанные с болезнью Марии Александровны в Зимнем дворце. 28 мая 1878 г. Д. А. Милютин записал: «Болезнь императрицы со вчерашнего дня возбуждает тревожные опасения. Плеврит усилился и превратился в сильное воспаление легких. Доктор Боткин не ручается за исход этой болезни, особенно ввиду непомерной слабости больной». [1192]Тогда же для Марии Александровны у мебельного фабриканта Мельцера было приобретено специальное «механическое кресло». Его использовали для прогулок императрицы, поскольку она уже не могла ходить самостоятельно. Отмечу, что Д. А. Милютин, один из ближайших и информированных соратников Александра II, неоднократно упоминал именно о плеврите [1193]и воспалении легких, но не о туберкулезе, который в это время диагностировался вполне уверенно.