Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Император Павел I также пользовался лорнетом. [1312]В Оружейной палате с 1827 г. хранится двойной лорнет Павла I, изготовленный в последней четверти XVIII в. (серебро, перламутр, слоновая кость, стекло, резьба по перламутру, литье, золочение). Двойной лорнет с круглыми стеклами в серебряной позолоченной оправе укреплен на тонких изогнутых ручках, подвижно закрепленных на перламутровом футляре. Поскольку лорнет был «царским», на футляре, в круглых медальонах под коронами с лавровыми венками, были вырезаны профили Павла I и его жены Марии Федоровны. [1313]

Граф К. В. Нессельроде

Дж. Доу. И. А. Хрущов. [1314]До 1825 г.

К. Франц. А. Г. Кушелев-Безбородко. [1315]1850–1851 гг.

Но у каждого правила имеются исключения. При Александре I и Николае I самым известным придворным «очкариком» был министр иностранных дел граф Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862), который получил санкцию на ношение очков лично от Александра I. Позже стали говорить, что Николай I рассматривает возникающие внешнеполитические проблемы через «очки Нессельроде». Современники, описывавшие облик графа, непременно упоминали его очки: «Черты лица его были тонки, нос с заметным горбом, сквозь очки сверкали удивительные глаза».

Впрочем, К. В. Нессельроде был не единственным «очкариком» в петербургском бомонде эпохи Александра I и Николая I.

Проблемы императора Александра I были еще серьезнее, чем у родителей, поскольку у него было не только слабое зрение, но и плохой слух. Он с трудом слышал то, что говорили собеседники, сидящие на противоположной стороне обеденного стола. Все это порождало мнительность, характерную для людей с плохим слухом и зрением. Но при этом он был не простым мнительным человеком, а мнительным монархом, что чревато… И ближайшее окружение периодически ощущало эту мнительность на себе…

Что касается зрения, то близорукий Александр I постоянно пользовался лорнетами, два из которых сейчас хранятся в коллекции ГМЗ «Царское Село». [1316]Зрение было настолько слабым, что он был вынужден постоянно держать лорнет под рукой. Под рукой в прямом смысле слова, поскольку прятал его в правом рукаве сюртука. Это было не очень удобно, так как Александр I часто терял и разбивал лорнеты. Поэтому он привязывал лорнет к пуговице на рукаве сюртука. Современники упоминали, что «он постоянно прикладывал к глазу золотой лорнет, привешенный к правой руке».

О том, что Александр I регулярно разбивал лорнеты, свидетельствует поврежденный лорнет императора, хранящийся в Оружейной палате Московского Кремля. В литературе подчеркивается, что стекло его имеет очень сильное увеличение. Оправа лорнета, изготовленная из черепахового панциря, расколота. [1317]Возможно, лорнет пострадал в результате случая, описанного мемуаристкой: «Прежде чем проститься со мной, государь поднялся и, не говоря, что он ищет, стал внимательно осматривать пол во всех углах гостиной. Я поставила лампу на ковер и тоже стала искать потерянный предмет: оказалось, что государь искал небольшую лорнетку, которой он обычно пользовался и которая упала к моим ногам под стол… она была из простой черепахи, без украшений». [1318]

Что касается императрицы Елизаветы Алексеевны, то, как следует из ее писем, она в молодые годы страдала дальнозоркостью, однако очки при этом, конечно, не носила. В апреле 1804 г. Елизавета Алексеевна писала матери: «Уже две недели, как у меня побаливают глаза, хотя никакой настоящей болезни и нет. Но стоит только перетрудиться и это сразу чувствуется, что иногда доставляет неудобства. Говорят, будто у дальнозорких, вроде меня, зрение ухудшается значительно быстрее, и боюсь, как бы не пришлось завести очки раньше, чем хотелось бы. Попробую упражнять глаза, и если сие не поможет, придется испробовать пластырь, поскольку, как мне кажется, причина в сильной простуде, случившейся две недели назад. Простите, маменька, мои разглагольствования о болезнях. Но это единственная болезнь, которая серьезно меня беспокоит; во всех других отношениях я не забочусь о здоровье и не знаю, что предпочла бы – болезнь груди или глаз. Ничто столь не ужасает меня, как мысль о потере зрения. Однако, добрая моя мамочка, слабость зрения я унаследовала от вас». [1319]В этом пассаже 25-летней императрицы примечательно упоминание о неких упражнениях для глаз, что, возможно, было только после консультаций с профессиональным окулистом.

Разбитый лорнет Александра I

Лорнет Александра I [1320]

Безусловно, включались, причем как мужчинами, так и дамами, и поэтому оформлялись самым роскошным образом. Поэтому изготавливали эти оптические «приборы», наряду с «механиками», и ювелиры. Примечательно, что лорнеты аристократов иногда выполняли и другие утилитарные функции. Например, в коллекции Государственного Эрмитажа хранятся такие уникальные артефакты, как веер-лорнет и часы-лорнет. В последнем случае часовой механизм был вмонтирован в верхнюю часть подвески лорнета, которая закрывалась глухой крышкой. С другой стороны подвески располагался собственно лорнет, по форме напоминавший современные складные очки. Эти дорогие часы [1321]были изготовлены в 1840–1860-х гг. и, видимо, принадлежали кому-то из аристократов. [1322]

Веер складной с моноклем. 1810-е гг. Европа

Часы-подвеска с лорнетом. 1840–1860-е гг. Швейцария

Говоря о первой половине XIX в., следует иметь в виду, что это было время так называемого дендизма. [1323]Как подчеркивал Ю. М. Лотман, «в поведении денди большую роль играли очки – деталь, унаследованная от щеголей предшествующей эпохи. Еще в XVIII веке очки приобрели характер модной детали туалета. Взгляд через очки приравнивался разглядыванию чужого лица в упор, то есть дерзкому жесту. Приличия XVIII века в России запрещали младшим по возрасту или чину смотреть через очки на старших: это воспринималось как наглость. Дельвиг вспоминал, что в Лицее запрещали носить очки и что поэтому ему все женщины казались красавицами, иронически добавляя, что, окончив Лицей и приобретя очки, он был сильно разочарован. Сочетание очков со щегольской дерзостью отметил еще в 1765 году В. Лукин в комедии „Щепетильник“. Здесь в диалоге двух крестьян, Мирона и Василия, говорящих на диалектах, сохранивших природную чистоту неиспорченного сердца, описывается непонятный для народа барский обычай: „Мирон-работник (держа в руках зрительную трубку): Васюк, смотри-ка. У нас в экие дудки играют, а здесь в них один глаз прищуря, не веть цавота смотрят. Да добро бы, брацень, издали, а то нос с носом столкнувшись, утемятся друг на друга. У них мне-ка стыда-та совсем, кажется, нету“. Московский главнокомандующий в самом начале XIX века И. В. Гудович был большим врагом очков и срывал их с лиц молодых людей со словами: „Нечего вам здесь так пристально разглядывать!“. Тогда же в Москве шутники провели по бульварам кобылу в очках и с надписью: „А только трех лет“. Дендизм ввел в эту моду свой оттенок: появился лорнет, воспринимавшийся как признак англомании. В „Путешествии Онегина“ Пушкин с дружеской иронией писал: „Одессу звучными стихами / Наш друг Туманский описал… / Приехав, он прямым поэтом / Пошел бродить с своим лорнетом…“. Туманский, приехавший в Одессу из Коллеж де Франс, где он завершал курс наук, держался по всем правилам дендистского поведения, что и вызвало дружескую иронию Пушкина. Специфической чертой дендистского поведения было также рассматривание в театре через зрительную трубу не сцены, а лож, занятых дамами. Онегин подчеркивает дендизм этого жеста тем, что глядит „скосясь“, что считалось дерзостью: „Двойной лорнет скосясь наводит / На ложи незнакомых дам… “. Женским вариантом „дерзкой оптики“ был лорнет, если его обращали не на сцену: „Не обратились на нее / Ни дам ревнивые лорнеты, / Ни трубки модных знатоков… “». [1324]