Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Однако через несколько дней, 16 августа 1894 г., в очередном письме к невесте, цесаревич более подробно пишет о здоровье отца: «…мне не нравится, как выглядит дорогой Папа, он так кашляет, они говорят у него раздражено горло. К тому же, он почти не спит, всего пару часов, что, конечно, выбивает его из колеи на целый день – подумать только, что это результат чрезмерной работы по ночам и нередко до 3-х часов утра!.. Почти все, что он любит – фрукты, молоко и т. п. – теперь вызывает отвращение, хотя ленч и обед он съедает с аппетитом; но к чаю и кофе не прикасается. При этом у него, к счастью, нет никаких болей, доктора говорят, что ему необходим покой и, конечно, сон; но эта проклятая слабость – вот что мне не нравится. Но, Бог даст, с переменой места, климата и образа жизни это его недомогание пройдет, как прошло зимой».

В этих обширных цитатах поражает неинформированность цесаревича об истинном состоянии здоровья отца-императора и страшных перспективах развития болезни! При этом невеста цесаревича, гессенская принцесса Аликс, видимо, уже в середине августа 1894 г. вполне отчетливо представляла сияющие перспективы своего скорого замужества.

Г. А. Захарьин в своих записках объяснял столь резкое ухудшение здоровья Александра III тем, что тот не выполнял предписаний врачей, а также приводил в качестве причин «постоянное утомление умственными занятиями, а весьма нередко и телесное, постоянно недостаточный сон, частое пребывание на воздухе во всякую погоду; роковое же влияние на развитие и быстрый ход болезни имели крайне холодное и сырое лето и еще более сырой и холодный нижний этаж государева помещения в Александрии (около Петергофа), в особенности находившаяся в этом этаже опочивальня, наиболее холодная и в высшей степени сырая. Государь не выносил жары и всегда искал прохлады». [1594]О негативных последствиях жизни в петергофском Коттедже пишет также К. Головин. Он упоминает, что Захарьин советовал Александру III избегать холодной сырости Петербурга, которая делалась еще более опасной «благодаря антигигиеническим условиям дворца в Александрии». [1595]

В августе 1894 г. никаких официальных сообщений о резком ухудшении состояния здоровья Александра III не публиковалось, что еще больше подогревало слухи. Н. А. Вельяминов отмечал, что он «относился к этим слухам с большой долей сомнения, ибо не допускал, что министр двора и другие приближенные не сумеют настоять на необходимости официально оповещать Россию о состоянии здоровья царя». [1596]

После того как здоровье императора несколько стабилизировалось, он с семьей, по совету Захарьина, переехал сначала в Беловеж, а затем в Польшу, в охотничье имение Скреневицы. Надо заметить, что и там условия были далеки от идеальных, требующихся для лечения царя. Но, видимо, Александр III не хотел выбиваться из привычного ритма своих сезонных переездов.

Как писал Ламздорф в сентябре 1894 г., «дворец в Беловежской пуще, на строительство которого было затрачено 700 000 рублей, получился сырым; Захарьин пришел к выводу, что пребывание в нем было очень вредным». [1597]Кроме этого, царь не хотел соглашаться с тем, что серьезно болен, и пытался вести привычный образ жизни: занимался государственными делами и ходил на охоту. Поэтому уже в начале сентября заболевание обостряется. Как записала в дневнике 7 сентября 1894 г. А. В. Богданович, «в Беловеже, на охоте, он простудился. Началась сильная лихорадка. Ему предписали теплую ванну, в 28 градусов. Сидя в ней, он охладил ее до 20 градусов, открыв кран с холодной водой. Пошла в ванне у него горлом кровь, сделался с ним там же обморок, лихорадка увеличилась. Царица дежурила до 3-х часов ночи у его постели». [1598]Срочно из Москвы вызвали Г. А. Захарьина, который, по словам Вельяминова, «высказал очень мрачное предположение, но странным образом, опять уехал, оставив там за себя, кроме Гирша, своего ассистента, никому не известного доктора Попова [1599]». [1600]

Там же, в Беловеже, 8 сентября 1894 г. Александр III написал последнее письмо к дочери Ксении Александровне в Крым, в котором описывал свое самочувствие: «С тех пор, что переехали сюда, чувствую себя немного лучше и бодрее, но сна никакого, и это меня мучит и утомляет ужасно, до отчаяния… Здесь я почти каждый день на охоте… сижу на строгой диете. И ничего мясного. Даже рыбы не дают, а вдобавок у меня такой ужасный вкус, что мне все противно, что я ем или пью». [1601]

Болезнь императора быстро прогрессировала, и Захарьин высказывал крайне пессимистические прогнозы. Он предложил как можно быстрее переехать на юг и присоединился к диагнозу, поставленному Гиршем: «хроническое интерстициальное воспаление почек». Много лет спустя, в конце 50-х гг. XX в., великая княгиня Ольга Александровна вспоминала о приезде Захарьина. Эти воспоминания ребенка носили негативный характер, хотя, может быть, разговоры взрослых наложили отпечаток на детское восприятие: «Я до сих пор помню его… Знаменитый этот специалист был маленьким толстеньким человечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь, что ему мешает спать тиканье башенных часов. Он умолял Папа остановить их. Думаю, что от его приезда не было никакого толка. Разумеется, отец был невысокого мнения о враче, который, по-видимому, был главным образом занят собственным здоровьем». [1602]Вряд ли эти детские воспоминания соответствовали действительным отношениям, сложившимся к сентябрю 1894 г. между царем и Захарьиным. Поскольку осень 1894 г. оказалась дождливой и климат Беловежа был небезопасен для императора, вскоре приняли решение переехать в Польшу – в имение Скреневицы. И уже там к Александру III пригласили из Германии профессора Лейдена. [1603]

15 сентября 1894 г. несколько человек отметили в дневниковых записях. Цесаревич Николай записал в этот день: «Мама объявила Папа о приезде Лейдена и просила его позволить тому сделать осмотр, на что Папа сначала не соглашался, но под конец он сдал убедительным доводам дяди Владимира. Лейден нашел у Папа воспаление почек в том состоянии, в котором их увидел Захарьин, но, кроме того, и нервное расстройство, переутомление от громадной и неустанной умственной работы. Слава Богу, что Папа подчинился всем его требованиям и намерен слушаться его советов». В этот же день в письме к невесте он писал о Лейдене: «Доктор очень хороший и действует успокаивающее – он сказал, что находит состояние Папа лучше, чем думал, и что слабость вызвана не только болезнью (что-то в почках), но и общим состоянием нервной системы». [1604]

Удивительно оперативно информированная А. В. Богданович записала в дневнике в тот же день, но только в Петербурге: «Приглашен к царю из Берлина профессор Лейден… специалист по болезни почек, и указали на него принц Альтенбургский и генерал Вердер. У царя, оказывается, нефрит – болезнь почек». [1605]