Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Профессор Н. П. Ванчакова считает, что в анализе воспоминаний современников следует выделить перекрёстно повторяющиеся указания на алкоголь-зависимое поведение Петра III. Алкогольная аддикция выражается не только во все повышающейся переносимости алкоголя (ростом толерантности к алкоголю), но и в изменениях личности, которые в большей степени затрагивают волю и эмоции. Именно эти свойства Пётр III проявлял в последние годы жизни. Указаний на то, что Пётр III имел эпизоды острых алкогольных психозов нет.

Обращаясь к нелегкой судьбе Павла I, следует отметить, что миф о «сумасшествии» императора начал формироваться еще при его жизни в виде так называемых «павловских анекдотов». [1723]Над таким образом убитого императора много потрудились его враги, фактически создав прецедент черного пиара.

Говоря об особенностях характера, следует, конечно, иметь в виду, что мальчик еще в детстве узнал, кто виновен в смерти его отца. Один из воспитателей Павла Петровича, Франц Эпинус, вспоминал: «Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке, – порвется эта ниточка, машинка завернется и тут конец разуму и рассудку». Кроме того, знаменитый рассказ о призраке Петра I с его пророчеством: «Бедный, бедный Павел, бедный князь!» – известен от самого Павла Петровича. Письма невестки императора, Елизаветы Алексеевны, буквально переполнены возмутительными, с ее точки зрения, поступками Павла I: «Представьте себе, маменька, он велел бить чиновника, ведающего припасами для дворцовой кухни, только потому, что к обеду подали дурное мясо; бить в своем присутствии, да еще самой крепкой палкой». [1724]Впрочем, рафинированная императрица, заключенная в золотой клетке Зимнего дворца, была очень далека от реалий крепостнической эпохи. При этом следует иметь в виду, что Павел I восстановил телесные наказания для дворян, да и во взаимоотношениях с аристократами жестко следовал своей формуле: «Аристократ здесь тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю».

Кстати, будущий Николай I в молодые годы время от времени следовал примеру Петра I и Павла I, лично избивая подданных. 8 мая 1822 г. он отметил в записной книжке: «Жалнер измайловского пьяный, бью его и ломаю палку, поступил очень плохо». Наверное, самое главное в записи – покаяние: «Поступил очень плохо». Тем не менее уже 13 июня 1822 г. новая запись: «Оделся в полную генеральскую форму, разные непредвиденности при одевании, рассержен на Гримма, ударил его кулаком, весьма дурно, раскаиваюсь, помчался крупным галопом на Роланде на Марсово поле, уже началось». 27 марта 1823 г.: «Сломал подаренную Ангелом шпагу, колотя ножнами Афанасьева из 1 роты».

Возвращаясь к Павлу I, приведу фрагмент воспоминаний фрейлины императрицы Александры Федоровны (супруги Николая I) А. О. Смирновой-Россет, которая вспоминала, как она, бывая у фаворитки императора Павла I Е. Нелидовой, услышала от нее, что: «Он положительно был болен, что вспышки гнева у него бывали страшные, но продолжались очень недолго, и что стоило только не смущаться, чтобы он успокоился. „Я именно так и поступала, не терялась, глядела ему прямо в глаза, и он начинал извиняться“». [1725]

Говоря об особенностях характера Павла I, следует иметь в виду обстоятельства его взросления: убийство отца матерью, подспудное противостояние между сыном и матерью, трагический опыт первого супружества, отобранные матерью сыновья… Этот перечень непростых жизненных обстоятельств Павла Петровича можно продолжить… Вполне возможно, что часть «странностей» императора носила наследственный характер, связанный со вполне отчетливой склонностью к пьянству его отца – Петра III Федоровича.

Комментарий профессора Н. П. Ванчаковой

Трагическая судьба Павла I и последующие рассказы о нём, описания его поведения, «павловские анекдоты», несомненно, внесли много искажений в характеристику его личности и оценку состояния психики. Более достоверным из всей этой информации можно признать, что Павел I имел вспыльчивый характер, высокую оценку своей личности, был склонен к реакциям гнева, но быстро успокаивался. Это в некой степени напоминает особенности характера Петра I. Император Павел I имел свои твердые убеждения о том, как должно быть организовано государство и какие реформы следует провести, чтобы этого добиться. Но убеждения, политические взгляды и поступки, которые их реализуют, не являются признаками психического расстройства. Сталкиваясь с сопротивлением со стороны окружения, противодействием придворных, крупных чиновников, военных начальников, он мог давать бурные эмоциональные реакции, которые отражали особенности его личности. А недоброжелатели в своих оценках могли этому придавать утрированный характер или расценивать как признак «ненормальности». Важно отметить, что император Павел I за свой период царствования успел провести реформы, которые оказали положительное влияние на устройство государства, и это не согласуется с растиражированным мнением о его низком интеллекте.

Это происходило в очень незначительной степени. Например, при Николае I лейб-медик И. Ф. Рюль принял участие в подготовке и открытии в Петербурге психиатрической больницы «Всех скорбящих» в 1832 г.

И. Ф. Рюль подготовил «Проект устава Санкт-Петербургского дома для умалишенных». В нем предлагался известный режим, точный и правильный образ жизни, соединенный с «полезными упражнениями», работами и занятиями, забавами и развлечениями, указывалось, что необходимо «кроткое, ласковое и учтивое обхождение с больными», признание в больных «человеческого достоинства». Запрещалось говорить грубо, на «ты». Трудно сказать, насколько выполнялись положения этого устава в николаевской России, но для своего времени это был, безусловно, прогрессивный документ. При этом следует иметь в виду, что к концу правления Николая I в России насчитывалось 52 дома для умалишенных.

Проект устава, составленный лейб-медиком И. Ф. Рюлем в 1832 г.

Таких придворных, как и других привилегированных особ, помещали в специализированные клиники. В 1856 г. «помешалась в уме» фрейлина де Траверсе, [1726]доживавшая на покое свой век в Таврическом дворце. Болезнь началась внезапно и проявлялась «в беспокойном состоянии духа» и чрезмерной разговорчивости. К фрейлине пригласили помощника главного доктора Военно-сухопутного госпиталя Риттера. Также больную осмотрели врачи Придворного ведомства – лейб-медик Карелль или гофмедик Риттих. [1727]Врачи приняли решение поместить маркизу «в лечебное заведение», поскольку такую «больную подобного рода не удобно иметь на жительстве в императорском дворце». Дело было доложено Александру II, который распорядился поместить фрейлину в лечебницу «на счет получаемого ею от казны содержания».