Дмитрий Старостин - Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

Однако усложнение представлений о переходе от Античности к феодализму в XX столетии и постепенная утрата концепцией романо-германского синтеза своей популярности в западной историографии привели к тому, что центральный для Тьерри эпизод с «Суассонской чашей» перестал быть неоспоримым доказательством исключительно варварского характера королевской власти в раннемеровингскую эпоху {90} . Обращаясь к одному из основных сюжетов истории Хлодвига, Гансхоф напрочь отверг традицию, в соответствии с которой эпизод с «Суассонской чашей» рассматривался как свидетельство существования у франков на момент захвата ими Галлии дружинных порядков и, одновременно, как доказательство того, что Хлодвиг решил порвать с этими порядками, став самодержавным королем, таким образом добившись единоличной власти. Основной вывод Гансхофа таков: Григорий Турский далек от того, чтобы сознательно рисовать Хлодвига как самодержавного тирана, решившего порвать с традицией германской дружины. Повествование епископа Тура не несет идеологического заряда и является лишь пересказом доступной ему устной традиции {91} . Французский историк Лебек склонен рассматривать этот эпизод как малоинформативный, ставящий больше вопросов, нежели дающий позитивную информацию {92} . Он предлагает еще один вариант истолкования эпизода, предполагая, что воин, наказанный Хлодвигом, вполне мог быть его родственником, и что в данном случае имело место отмеченная в других частях сочинения Григория Турского тенденция первого короля франков к уничтожению своих родственников ради целостности династии. Однако, как и другие попытки истолкования указанного отрывка, гипотеза Лебека остается целиком на совести этого исследователя. Итак, можно считать, что в конце XX в. круг замкнулся — эпизоды из Григория Турского, на которые мало обращали внимание в начале XIX в., до работ О. Тьерри, и которые историки-позитивисты середины и второй половины столетия использовали для доказательства своего видения романо-германского синтеза, снова потеряли смысл в конце века XX.

Современное положение в исследовании этого вопроса таково. В частности, очевидно, что в Галлии на тот момент сложился союз между галло-римским населением и франками, по-видимому, уже к тому времени существовали сборные военные отряды, включавшие в себя представителей и тех и других {93} . Следует признать — процессы в северной Галлии проходили в том же ключе, что и события в Аквитании. В последней, как было показано, попытки готов добиться лучших условий для своего договора (“foedus”) привели к тому, что галло-римская знать стала искать способы сотрудничества с ними {94} .

Это сотрудничество, которое делает вопрос о «Суассонской чаше» индикатором совершенно иных процессов, чем считалось ранее, заставляет по-другому посмотреть и на иной важнейший процесс — христианизацию Галлии. Центральным эпизодом данной части «Истории» Григория Турского является обращение Хлодвига в католичество. Из «Истории» мы узнаем о крещении Хлодига в Реймсе в присутствии св. Ремигия, причем Григорий Турский относит это событие к 496 г., т.е. победе франков над аламаннами, которая сделала их гегемонами северной Франции {95} . Однако кроме этого рассказа Григория Турского есть и другая версия, которую можно найти в письме епископа Трира Ницетия (Низье); высокопоставленный клирик упоминает крещение в Туре, но не говорит о дате этого события {96} .

Считается, что версия Григория Турского о крещении именно в Реймсе в 496 г. является достоверной, потому что в указанный год Тур находился еще под властью вестготов-ариан. Но некоторые исследователи согласились с епископом Ницетием, и признали вероятным тот факт, что крещение произошло в Туре. Чтобы объяснить, как такое важное событие могло случиться в городе, который находился под властью вестготов-ариан, ученые выдвинули гипотезу: дата 496 г. была результатом неточности Григория Турского. Историки предположили, что Хлодвиг крестился в Туре, но не в 496 г., а в 506 г. {97} Тогда он с триумфом вошел в этот город после победы над вестготами и их королем Аларихом II (автором «Бревиария Алариха») для того, чтобы получить в базилике св. Мартина, в присутствии Григория Турского, титул патриция, который содержался в грамоте византийского императора Анастасия {98} .

Данный вопрос привлекал внимание исследователей XX в. не потому, что их (как это было характерно для историков-позитивистов XIX в.) интересовала только дата события. Две его версии позволяют взглянуть на историю франков с принципиально противоположных точек зрения. Если верить Григорию Турскому, который относил это событие ко времени победы над аламаннами, то смысл его заключался в следующем: первый король франков, как и Константин Великий, обратился к силе христианского Бога, и благодаря Ему смог повергнуть своих врагов в бегство {99} . А это уже создавало образ Хлодвига как «нового Константина», для которого крещение совпало с обретением суверенитета над северной Галлией, а вовсе не с вхождением в семью варваров-«патрициев» византийского императора [18].

Если же более достоверным признается сообщение епископа Ницетия, то тогда крещение Хлодвига (в Туре) было событием весьма заурядным: оно явилось своего рода дополнением к тому набору церемоний, которые сделали короля франков одним из «патрициев», и, следовательно, своего рода «доверенным лицом» Византии на Западе. Крещение в этом случае было не столько сознательным выбором короля, сколько своего рода “sine qua non” для утверждения своего нового статуса «патриция». Более того, в согласии с этой версией язычник Хлодвиг одержал победу над христианским королем (пусть и арианином) Аларихом II.

Какая из версий более соответствует действительности: признанного и авторитетного историка Григория Турского или малоизвестного епископа Ницетия? Если не быть предвзятым, то следует признать, что оба рассказа одинаково достоверны. Если именно версия Григория Турского используется в учебниках и учебных пособиях, то только в силу авторитета, который историки стали приписывать ему благодаря работам О. Тьерри и Ф. Гизо. Единственный достоверный вывод из анализа этого эпизода может быть вовсе не в утверждении точных даты и места крещения Хлодвига. Из полемики мы можем с уверенностью заключить, что Григорий Турский был причастен позднеантичной топике, позволившей ему сконструировать рассказ о крещении Хлодвига в духе повествования о Константине Великом.

Спор, посвященный истолкованию этого события «Истории», так и остался бы без окончательного ответа, если бы не новые исследования, которые позволяют свежим взглядом посмотреть на всю вторую книгу Данного сочинения. Рассматривая рассказ Григория Турского о т.н. Суассонском королевстве римских полководцев Эгидия и его сына Сиагрия {100} , Эдвард Джеймс выдвинул интересную гипотезу. Он отметил, что картина захвата Хлодвигом этого королевства, находившегося под властью «короля римлян» Сиагрия, выглядит у Григория Турского недостаточно убедительно {101} . Если верить епископу Тура, то ситуация следующая: вначале Хильд ерик во главе отряда франков захватил Суассон, однако франки изгнали его за стремление к единоличной власти. После этого франки перешли под власть римского полководца Эгидия, который создал своего рода Суассонское королевство; его Григорий Турский называет «королем франков». Григорий Турский подчеркнул, что Хильдерик, находясь в Тюрингии, тем не менее, поддерживал тесные связи со своей «родиной» {102} . После смерти Эгидия Суассоном продолжал править его сын Сиагрий. Сын же Хильдерика Хлодвиг победил Сиагрия и захватил это королевство.