Дмитрий Старостин - Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

Здесь можно заметить еще одно отличие взгляда и метода Фредегара на историю от воззрений его предшественника. Напомним, что Григорий Турский последовательно проводил одну идею в своей истории вне зависимости от того, обращался ли он к всеобщей истории, или же писал о современниках, даже в событиях, которые он имел возможность наблюдать, видел лишь разворачивание христианского сюжета падения и спасения человечества на примере «Суассонской» ветви Меровингской династии. Но это принципиально отличается от того, как писал свою «Хронику» Фредегар. Когда в четвертой книге он перешел от изложения фактов всеобщей истории к событиям в Галлии конца VI — первого десятилетия VII в., то не стремился, в отличие от Григория Турского, характеризовать явления актуальной для него действительности в эсхатологических терминах падения и спасения человечества {139} . Это не значит, что его интересовала только Галлия: Фредегар уделил внимание описанию современных ему событий за пределами Галлии. Так, он сообщал о приходе к власти короля Сисебута в Вестготской Испании в 607 г. и о том, что в этом же году король лангобардов Аго взял жену из франкского рода {140} . Фредегар, в отличие от Григория Турского, не видел в современности эпизодов, которые могли бы быть истолкованы как продолжение христианской истории в духе Евсевия и Орозия. Перед его глазами было варварское королевство, выросшее из провинции Римской империи, причем его правители (Меровинги) и, в целом, все франки олицетворяли собой не разрыв (как это было у Григория Турского), а преемственность с римской эпохой. Другими словами, у Фредегара отсутствовали эсхатологические мотивы, столь характерные для епископа Тура. Не случайно, что короли у Фредегара выглядели не столь драматично, как у Григория Турского, и вовсе не напоминали «дикарей» и «варваров», которых можно было найти в «Истории» последнего.

Споры об авторстве «Хроники» Фредегара побудили исследователей поставить ряд вопросов, удовлетворительного ответа на которые так и не было получено. Впрочем, они позволяют дополнить предложенную нами схему изменения в представлениях о королевской власти. В частности, когда речь заходит о связи автора с Бургундией, короля которой, Гунтрамна, Фредегар рисовал как пример властителя {141} . Ведь когда хронист говорит о правлении в Бургундии австразийского короля Хильдеберта, то он весьма краток и не спешит с оценками {142} . Именно это давало возможность исследователям утверждать, что автор всей «Хроники» (или, для некоторых, лишь ее первой части) происходил из Бургундии {143} .

Здесь стоит обратить внимание на то, что в процессе компиляции истории франков в VI в. Фредегар, судя по всему, использовал лишь первые шесть книг «Истории» Григория Турского. Данное обстоятельство дало основание издателю текста памятника выдвинуть гипотезу, что Фредегар и автор “Liber historiae francorum” знали только первые шесть книг епископа Тура {144} . Для Бухнера подобное предположение явилось одним из доказательств того, что Григорий Турский писал свою историю частями, а заодно укрепило ученого во мнении о существовании манускрипта, в котором были представлены только первые шесть книг «Истории» {145} .

Гипотеза, о которой идет речь, на наш взгляд, бездоказательна, и именно по этой причине хотелось бы предложить собственное объяснение причины обращения Фредегара только к первым шести книгам «Истории» Григория Турского. Стоит вспомнить, какую мысль пытался провести в книгах с VII по X епископ Тура, которые были посвящены борьбе короля «Суассонской» ветви династии Меровингов Хильперика и короля Австразии Хильдеберта {146} . Епископ Тура стремился создать отрицательный образ Хильперика I и всей «Суассонской» династии. Как мы попытались показать, именно этой цели посвящены те части книг с VII по X, которые отведены светским правителям. Полемический и, в высшей степени, оценочный характер указанной части сочинения Григория Турского мог вызвать прохладное отношение к себе со стороны тех представителей Меровингской династии, которые не были включены в борьбу нейстрийской и австразийской ветвей, а также со стороны образованных людей, не желавших видеть в противостоянии двоюродных братьев смысл истории франков. Поэтому описание Гунтрамна как идеального короля, поддерживающего хорошие отношения с клиром и знатью, может восприниматься не только как свидетельство того, что Фредегар происходил из Бургундии. Данный аспект взгляда хрониста на историю резонно рассматривать как сознательную попытку подать прошлое франков не только как историю династической борьбы (пусть и изображенной в терминах христианской истории, ведущей к спасению «праведных» и к уничтожению «проклятых» королей Григорием Турским). Налицо попытка сформировать образ Гунтрамна как наилучшего правителя, поддерживавшего согласие с клиром и знатью, не участвовавшего в династических конфликтах.

В третьей части «Хроники» Фредегара разрыв с традициями VI в. становится особенно заметен [32]. Не вдаваясь в вопросы авторства этой части, отметим основную разницу в воззрениях Григория Турского и автора, который описывал историческую действительность между 613 и 639 гг. в «Хронике». Для него центральным событием эпохи было правление короля Дагоберта I (629–639), сына Хлотаря II, объединившего Галлию под своей властью. Автор выступил в поддержку этого правителя, описывая, как именно во время правления Дагоберта оказалась захвачена наибольшая территория {147} . Для него — в отличие от Григория Турского — правление «Суассонской» ветви Меровингской династии имело триумфальное значение процесса объединения Галлии под властью деда (Хильперика I), отца (Хлотаря II) и сына (Дагоберта I), завершившегося доминированием франков не только в регионе, но и в Европе в целом. В этом его взгляд значительно отличался от воззрений Григория Турского, видевшего в правителях из данной ветви династии, прежде всего, узурпаторов, которые непременно получат кару за свои преступления.

Политика Дагоберта I по отношению к церкви не подверглась корректировке по сравнению с курсом его отца — Хлотаря II [33]. Но существенное изменение тона и чрезвычайно положительная оценка этого правителя, столь отличающаяся от взгляда “cum grano salis” Григория Турского, говорит, на наш взгляд, не столько о реальных изменениях в практике верховной власти, сколько о кардинальной модификации воззрений историков VII в. на королей. Если для епископа Тура было важно подчеркнуть роль епископов как гарантов мира и согласия между различными ветвями Меровингской династии, то для Фредегара (или для того автора, который дописывал его сочинение в 630-х гг.) именно Дагоберт I, объединивший франкскую Галлию под своей властью, — верховный гарант спокойствия во всем королевстве франков. Большее уважение к светской власти и инвестирование ее теми прерогативами, которые в системе представлений Григория Турского принадлежали епископам, говорит о том, что позднеантичный взгляд на историю, носителем которого был епископ Тура, уже уступил место новому.