Дмитрий Старостин - Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

Другим важнейшим источником по истории королевства франков является «История франков» неизвестного автора, которая, скорее всего, была написана в VIII в. Данное сочинение является независимым историческим источником в том, что касается истории Меровингского королевства во второй половине VII и первой половине VIII в. Анализу указанного памятника посвящен, в частности, фундаментальный труд Р. Гербердинга; ученый провел детальное исследование «Истории» и сравнил ее сообщения с информацией из других источников {148} . В настоящей работе мы не будем повторять всю аргументацию автора и ограничимся лишь выводом, который сделал медиевист. Р. Гербердинг критически разобрал представления, сложившиеся у историков, описывавших поздний период истории Меровингского королевства. Опираясь на анализ “Liber historiae francorum”, Гербердинг показал, что поздний период правления династии Меровингов вовсе не характеризовался постепенным ослаблением власти королей данной династии, как это в течение долгого времени думали историки вслед за Эйнхардом, автором «Жизнеописания Карла Великого», короля франков (742–814). Исследование Гербердинга доказало: автор «Истории франков» видел меровингских королей в центре политических событий и представлял их двор как место, где сходились нити власти, даже когда он писал о явлениях второй половины VII — первой половины VIII в.

Автор «Истории франков», так же, как и Григорий Турский, рассматривал королей, прежде всего, в роли христианнейших властителей, образ правления которых должен был соответствовать образцам, созданным такими церковными историками, как Евсевий Кесарийский и его современники {149} . Но, одновременно, можно отметить — для автора «Истории франков» не все короли достойны звания идеального властителя. Возможно, именно поэтому исследователи проводили параллели между образами правителей из анонимной «Истории франков» и из «Истории» Григорий Турского. Образы успешного правителя, пребывающего под покровительством высших сил, и правителя, чьи преступления приводят к тому, что все его действия обречены на неудачу, созданные епископом Тура, как казалось ученым, были схожи с теми «портретами» королей конца VII и начала VIII в., которые нарисовал автор «Истории франков».

Однако при всем внешнем сходстве есть и существенные различия между историческими методами Григория Турского и автора «Истории франков». У последнего представление о властителях еще во многом связано с тем, как они вели себя в отношении епископов и церкви. Но в «Истории франков» значимость (или «праведность») королей уже не оценивалась по их отношению к епископам. У автора этого сочинения франкские короли являются центром Меровингского королевства, а епископы практически не видны в повествовании {150} . Так, восприятие роли династии постепенно изменилось, и в позднемеровингский период сформировалось представление о королях из рода Меровингов как о важнейшей силе, способствовавшей превращению римской Галлии в государство франков. Династия Меровингов стала ассоциироваться с франками, понимаемыми именно как этническая группа, а не просто как горстка людей во власти, как это было у Фредегара {151} . Поэтому «королевство франков» приобрело для автора “Liber historiae francorum” особый смысл как политическое образование, связанное кровными узами правителей. Короли и династия занимали не просто важное, а центральное место в системе координат автора «Истории франков», и они, в отличие от представлений Григория Турского, были уже неразрывно связаны с историей королевства франков, а не с историей Галлии, в которой ведущие позиции принадлежали епископам.

Исследование представлений трех историков VI–VII вв. о месте франкских королей в историческом процессе показывает, что воззрения авторов не были статичными: в их изображении властители франкского происхождения занимали все более важную роль. Григорий Турский еще жил в мире Поздней Античности, и его взгляды на правителей во многом навеяны сочинениями тех историков, труды которых он использовал в качестве примеров историописания и для формирования историографической концепции. Для него ключевым аспектом политики Франкского королевства, как и для его последователей, было согласие между всеми политическими силами. Но хранителями Данного согласия он видел епископов, а не государей; последних Григорий считал основными возмутителями спокойствия в Галлии. Для Продолжателя Фредегара важно изображение королевского двора как места, где происходило взаимодействие властителей с их представителями и региональной знатью, и где в результате поисков взаимоприемлемых решений появлялось согласие. Продолжатель Фредегара видел Франкское королевство как политическое образование, находившееся под господством «франков», к которым он причислял только королей и их непосредственное окружение. Для автора «Истории франков» королевский двор становится единственным центром власти; в нем протекает процесс по поиску согласия между различными группами знати, церковной иерархии, региональных правителей и самых Меровингов. С течением времени курия меровингских правителей Нейстрии все более видится авторам исторических сочинений как то место, где сходились все нити власти. В представлении автора «Истории франков» и епископы, и знать рассматривали королевский двор в качестве единственной инстанции, которая могла разрешать конфликты, и право короля на власть никогда открыто не оспаривалось. Возможно, это было связано с тем, что история все более писалась при дворе (как предполагают исследователи в отношении Продолжателя Фредегара и автора «Истории франков»), а не в епископских резиденциях, как во времена Григория Турского. Чем больше историки отходили от позднеантичных образцов, тем активнее двор франкских королей становился в их восприятии местом исключительного средоточия власти, и где, по их логике, заинтересованные представители светской знати и церковной иерархии добивались равновесия интересов и достигали согласия по вопросам потестарной организации.

История» Григория Турского, а также сочинения Фредегара и автора «Истории франков» показывают, что представления о власти изменились в течение правления династии Меровингов, и королевский двор стал играть в них все более важную роль. Одновременно с историографическими произведениями, другой жанр получил значительное распространение среди образованных людей и монахов в указанный период. Речь идет о житийной литературе, появившейся в восточном Средиземноморье с развитием Христианства. Данный жанр стал распространяться в Галлии с V в.; он строился по другим правилам, нежели историографические сочинения, и поэтому информация из житий относительно представлений о власти является интересным дополнением к той картине, которую рисуют истории и хроники указанного периода. Для нашего исследования тема развития монашества, проходящая красной нитью через все агиографические памятники, интересна с точки зрения влияния, оказанного появлением новых монашеских общин на представления о соотношении королевской власти, знати и сакральной природы церкви {152} .