Татьяна Мосолкина - Социальная история Англии XIV-XVII вв.

Помимо указанных правонарушений в документах имеются сведения о мелких кражах. Например, в октябре 1484 г. каменщик Джон Тинли подал в городской совет жалобу на кражу кошелька в харчевне (“Tapster house”) {1012} 1012 Ibid. P. 105–106. .

В городских книгах содержатся странные на первый взгляд записи, касающиеся удостоверения хорошей репутации жителей города. Так, в марте 1486/87 гг. городской клерк сделал следующую запись: «Заявление о хорошей репутации Элизабет Рикардби, жены Томаса Пенирмена. Указанная Элизабет всегда считалась честной девицей, чистой телом, правильной в поступках и словах, и во всех делах, относящихся к ее женским обязанностям, честная речью и доброго нрава, никогда не замеченная в каком-либо преступлении или другом скверном деле» {1013} 1013 Ibid. V. II. P. 3. .

Логично предположить, что указанную Элизабет обвинили в прелюбодеянии или развратном поведении, а после разбирательства было вынесено решение о ее хорошей репутации. Но еще раньше в присутствии мэра удостоверялись хорошее поведение и добрый нрав Роберта Симма, слуги шорника Томаса Милнера {1014} 1014 Ibid. P. 24–25. . И в том, и в другом случае причины такого официального подтверждения хорошего поведения и «доброго нрава» не указаны. Видимо, они всем были понятны. Мы можем предположить два варианта объяснения. Либо указанные мужчины и женщины подозревались в каких-то противоправных действиях, либо это было связано с обвинениями со стороны Церкви в неподобающем поведении или словах. Вероятно, Роберт и Элизабет обвинялись в ереси или ведовстве, и городским властям пришлось официально подтверждать их «благонадежность».

К сожалению, городской клерк часто не указывал причину появления той или иной записи, а просто вносил в городские книги решение мэра и совета по тому или иному вопросу. Поэтому нам остается только гадать, что стало поводом для принятия конкретного постановления.

Тем не менее, на основании имеющихся документов можно сделать определенные выводы. Во-первых, противоправные действия в средневековом английском городе были обычным явлением. Случалось все — от убийства до мелких краж. Хотя в источниках больше всего записей касается преступлений против личности. Документов, относящихся к преступлениям против собственности гораздо меньше. Во-вторых, несомненно, что напряженная политическая обстановка второй половины XV в., когда борьба за власть в стране приводила к вооруженным столкновениям, вызывала значительное ухудшение криминогенной обстановки в городе. То, что в мирное время было чрезвычайным происшествием, становилось обыденным явлением. И Генрих VII прикладывал большие усилия не только для того, чтобы подчинить себе непокорную аристократию, но и нормализовать обстановку в городах, даже если приходилось вмешиваться в дела очень далекие от общегосударственных проблем.

За исключением периода Античности, когда существовали города-государства, и средневековой Италии положение города на протяжении разных эпох было двойственным. С одной стороны, город является частью большого государства, а с другой, — обладает собственной коммунальной целостностью. В свое время Фредерик Метлэнд, имея в виду средневековый английский город, писал, что это «одновременно орган и организм» {1015} 1015 Pollock Е, Maitland F. W. The History of English Law Before the Time of Edward I. Cambridge, 1968. Vol. I. P. 635. . Если рассматривать город с точки зрения государства, или, более точно, центральной власти, то он — организация с важнейшими государственными функциями, которые обязан исполнять. Если же рассматривать его с точки зрения обитателей, это организм, в котором есть голова и тело, работающие вместе для общей пользы.

Это двойственное положение города и видения городской жизни порождает серьезные споры среди членов каждого городского сообщества по поводу их официальных прав и обязанностей, а также моральной ответственности перед городом и государством. История Бристоля первой трети XVII в. может служить примером того, как строились взаимоотношения между городскими и государственными органами власти, и насколько запутанными они были, как соотносились городские и государственные интересы в рассматриваемый период.

Основным законом, управлявшим Бристолем в XVII в., была хартия Генриха VII от 1499 г. Эта жалованная грамота подтверждала свободы и иммунитеты, уступленные городу еще в 1373 г. и дававшие ему корпоративный статус {1016} 1016 Bristol Charters, 1155–1373 / Ed. by N.D. Harding. Bristol, 1930. P. 118–141. . Но хартия 1499 г. кое в чем изменяла структуру управления городом, усилив позицию олдерменов внутри корпорации. Управление городом сосредоточивалось в руках группы из 43 человек, состоявшей из мэра, рикордера, олдерменов, шерифов и членов городского совета, избиравшихся за исключением рикордера путем кооптации из фрименов города, которых было не более 1,5–2 тысяч.

Эта, если так можно выразиться, корпорация внутри корпорации формулировала и проводила в жизнь постановления, управлявшие городом и особенно его экономикой. Чтобы облегчить городскому правительству выполнение его задач, мэр и олдермены получили статус мировых судей и освобождение от тюремного заключения, что привело городскую администрацию в соответствие со складывавшейся тогда в стране национальной системой управления. С этого времени мэр города также выполнял обязанности одного из двух судей суда присяжных, благодаря чему городская корпорация была официально включена в юридическую и административную структуру государства {1017} 1017 Bristol Charters, 1378–1499 / Ed. by Cronne. P. 163–191; Bristol Charters, 1508 — 1899 / Ed. by Latham. Introduction. P. 1 –19. . Это означало, что статус и власть руководящих людей в городском управлении возросли. И не важно, действовали ли они в данный момент как королевские чиновники или только как городские. Это также означало, что корона (или государство) в лице мэра и олдерменов имела собственное постоянное звено в городском управлении, на которое в равной мере полагались как городской, так и тайный совет королевства.

Итак, в начале XVII в. члены муниципальных корпораций считали себя королевскими чиновниками, выполняющими служебные обязанности королевского правительства в своем городе. По выражению Дэвида Сакса: «Они были одновременно горожанами и королевскими служащими, отцами города и усыновленными агентами государства в своей общине» {1018} 1018 Sacks D.H. The Corporate Town and the English State… P. 98. .

Эта связь между городскими и национальными институтами власти только усиливалась, когда король созывал парламент. Бристоль был одним из городов со статусом графства и соответственно с привилегиями графства. Он мог посылать в парламент двух представителей. Но в городе 40-шиллинговые фригольдеры, которые имели право избирать парламентских представителей, были редкими особями, поскольку большая часть городского имущества не держалась лично как фригольд. В начале XVII в. (да и задолго до этого) голосование осуществлялось мэром, олдерменами и городскими советниками, которые держали от лица общины фригольд парламентского города, и небольшим количеством других людей схожего социального положения, которые держали фригольды, попавшие в частные руки в ходе закрытия монастырей в период Реформации {1019} 1019 Hirst D. The Representative of the People? Votes and Voting and the Early Stuarts. Cambridge, 1975. P. 195. . В отличие от многих парламентских местечек, бристольские избиратели предпочитали иметь членов парламента, привязанных к городской корпорации. В начале XVII в. они были почти неизменно либо олдременами, либо городскими советниками. Только дважды, в парламенте 1625 г. и в Коротком парламенте, город вернулся к практике XVI в., когда одним из двух парламентских представителей избирался рикордер {1020} 1020 Sacks D.H. The Corporate Town and the English State: Bristol’s “Little Business” 1625–1641 // Past and Present. 1986. № 110. P. 87. .