Валерий Сойфер - Сталин и мошенники в науке

Все подписавшие вместе с Дебориным письмо протеста против обвинений Ярославского о недооценке "деборинцами" вклада Сталина в философию, были уничтожены. Филарет Евгеньевич Тележников (1897–1932) умер в лагере для политзаключенных на Крайнем Севере на руках своего ученика А. Кафафова в 1932 году, Н. А. Карев был расстрелян 11 октября 1936 года, Борис Михайлович Гессен — 20 декабря 1936 года, Израиль Иосифович Агол — 10 апреля 1937 года, Макс Людвигович Левин — 19 января 1938 года, Иван Петрович Подволоцкий — 19 апреля 1938 года, Соломон Григорьевич Левит — 29 мая 1938 года. Иван Капитонович Луппол был арестован в феврале 1941 года, приговорен к смертной казни, содержался в одной камере с академиком Николаем Ивановичем Вавиловым в Саратовской тюрьме и умер в заключении 26 мая 1943 года. Были расстреляны и другие ученые, подписавшие вместе с Дебориным другие статьи в защиту своих научных взглядов, и в их числе С. Л. Гоникман и Г. С. Тымянский (распоряжение о расстреле подписали в 1936 году члены Политбюро ЦК ВКП(б) Каганович и Молотов; при этом Каганович приписал: "Приветствую"). Никакой криминальной составляющей в их действих не было, и после смерти Сталина всех до одного реабилитовали "за отсутствием состава преступления". Виновными их посчитал Сталин, которого они отказались признать даже не выдаюшимся, а просто ученым. Он и не был таковым, но в борьбе за власть ему грезилось прослыть умнее и талантливее уничтоженных им действительно незаурядных партийных начальников.

Погиб и выдающийся историк Д. Б. Рязанов. Его вклад в исследование истории марксизма и в сохранение наследия коммунистов был огромен. Однако личные отношения между Сталиным и Рязановым становились всё более натянутыми. Сталин невзлюбил его, но, тем не менее, в 1928 году при личном участии Сталина Политбюро внесло фамилию Рязанова в список рекомендованных к избранию академиками, что и состоялось в январе 1929 года. Возможно, в тот момент Сталин надеялся, что фактом включения Рязанова в этот список он пригасит негативное к себе отношение со стороны самого образованного историка марксизма. Однако, став академиком, Рязанов не утратил принципиальности, не приобрел податливости и угодливости, и не прекратил высказываться публично в тех случаях, когда не соглашался со сталинскими действиями. Сталин в ответ потребовал от членов АН СССР исключить Рязанова из числа академиков (соответствующее решение об исключении нежелательных персон из академии было вписано в положение об АН СССР в 1927 году), и 3 марта 1931 года члены Академии наук СССР покорно проголосовали за исключение заслуженного ученого из их рядов. После этого Сталин распорядился выслать Рязанова из Москвы в Саратов, где в 1937 году его арестовали за мифическую связь с Троцким, осудили 21 января 1938 года на смертную казнь (запрос на расстрел Рязанова был послан Сталину и тот лично утвердил его), и в тот же день приговор был приведен в исполнение. Невинный Рязанов был реабилитирован в 1955 году через два года после смерти Сталина. Были реабилитированы за отсутствием состава преступления и все другие ученые — жертвы сталинских преступлений, упомянутые в этой главе.

Административные перемены, произошедшие после встречи Сталина с Митиным и со-товарищи, стали известны немедленно. Митина назначили не только главным редактором журнала "Под знаменем марксизма", его (человека без каких бы то ни было научных достижений и степеней) сделали заместителем директора Академии коммунистического образования и заместителем директора Института философии. В благодарность Митин выполнил то, от чего отклонился Деборин: в 1931 году он заявил во всеуслышание, что именно Сталин "выполнил историческую задачу поворота философии к решению жгучих задач современного коммунистического строительства" (21).

В начале 1930-х годов Митин опубликовал три небольших малозначительных статеечки (22) и на этом основании ему в 1934 году вручили диплом доктора наук (никакой диссертации он не писал, защиты её проведено не было, ему просто выдали диплом доктора философских наук). Теперь он мог уже выступать как весомое лицо в научном мире, и в предисловии к книжке "Боевые задачи марксистской диалектики" (1936) написал, что "при рассмотрении всех проблем философии {он} руководствовался одной идеей: как лучше понять каждое слово и каждую мысль нашего любимого и мудрого учителя товарища Сталина и как их претворить и применить к решению философских вопросов" (23), а в 1938 году на собрании в Кремле, созванном по торжественному случаю — выходу в свет "Краткого курса истории ВКП(б)", он в присутствии Сталина произнес цветистую речь, в которой заявил, что, создав этот курс, Сталин достиг уровня Маркса и Энгельса и стоит с ними наравне: "Выход в свет курса истории партии является настоящим праздником для всей партии. Сокровищница марксизма-ленинизма обогатилась еще одним произведением, которое, несомненно, стоит в первом ряду с такими произведениями классической мысли, какими являются "Коммунистический манифест" и "Капитал"" (24).

В написанных перед своей кончиной "Воспоминаниях" А. М. Деборин характеризовал деятельность Митина по прославлению Сталина следующими словами:

"Величайшим философом и диалектиком всех времен и народов был объявлен Сталин. Так, Митин писал (бумага все стерпит): "То, что сделано И. В. Сталиным в развитии марксистского диалектического метода, в теоретической трактовке его основных черт, в диалектическом анализе всех вопросов новой исторической полосы, это вершина в развитии марксистской философии. И. В. Сталин поднял на новую, высшую ступень марксистский диалектический метод, обобщая новейший исторический опыт, накопленный развитием общественных и естественных наук" (Митин М. Б. Сталин — великий мастер марксистского диалектического метода // Иосифу Виссарионовичу Сталину — Академия наук СССР. М., 1949. С. 95). Все, что Митин нагородил по адресу Сталина, является бесстыдной ложью, фальсификацией марксизма-ленинизма, проявлением чудовищного подхалимства" (25).

Обращаясь к самому Митину, он добавил:

"Вы прекрасно сознавали, что Вы лжете, что Вы все это делаете из соображений чисто эгоистических, деликатно выражаясь. Я хорошо знал все Ваши помыслы еще тогда, когда Вы только начали свой гнусный поход под руководством Сталина. Вы, если верить тогдашним слухам, требовали от Сталина моего ареста, не удовлетворившись арестом и репрессией моих настоящих учеников, тех учеников, которые из-за чечевичной похлебки не отреклись от своих убеждений" (26).