Валерий Шамбаров - Сталинградская Богородица

Багрово и сумрачно коптило пламя пожарищ. Мертвые остовы зданий пялились на мир пустыми глазницами окон, раззявились черными пастями выщербленных воронок. Из осыпей битого кирпича прорастали и тянулись куда-то во тьму причудливые щупальца скрюченной арматуры. Колючий ветер безжалостно хлестал зарядами дождя и снежной крупы, перемешивал с едким дымом растрепанные клочья низких туч. А по студеной и гиблой волжской воде шевелилось течением и закручивалось омутами ледяное сало. Отблески пламени зловеще отсвечивали на лужах, превращая их в расплескавшуюся кровь. Отражались на замерзающей береговой кромке, будто и лед уже начинал тлеть углями пожара.

Но над картинами кромешного ада разливалось другое сияние – чистое, неземное. Высоко в небе, над Волгой, над хаосом исковерканной земли и сталинградских руин, стояла Она. Сама Пресвятая Богородица со Спасителем на руках. Такой иконы не писал никто. Но ее видело множество людей. Они вдруг оказались как раз на грани – с одной стороны, преисподней, отчаяния и ужаса, с другой – небесного простора и благодати. Об этом вспоминали солдаты, офицеры, местные жители. Ряд свидетельств записали сотрудницы музея-панорамы «Сталинградская битва» и Музея обороны Сталинграда. Уполномоченный Совета по делам церкви Украинской ССР Ходченко дисциплинированно доложил в московские органы госбезопасности, что целый полк из состава 62-й армии стал свидетелями знамения и распространял рассказы об этом.

А бойцы передавали друг другу: «Мы все такое видели – Божья Матерь была в небе! В рост и с младенцем Христом! Теперь точно порядок будет!», «Как увидел в небе Божью Матерь, душа была в возвышенном состоянии. Мне сразу стало ясно, что не погибну и живым вернусь домой. Уверенность в победе больше не покидала. Видение Божьей Матери в рост в осеннем небе Сталинграда как щит пронес сквозь всю свою жизнь на фронте» [31].

Но это был уже переломный момент Великой Отечественной. А поначалу-то были горечь, бедствия, позор. Поначалу был сорок первый…

Весной 1941 г. империя Гитлера достигла вершины своего размаха. Западные великие державы, Англия и Франция, близоруко понадеялись, что фюрер нацелит свои армии на русских, позволили ему без выстрелов проглотить Австрию, Чехословакию. Но в первую очередь досталось им самим. Немцы смяли их союзницу Польшу, вдребезги разнесли французов и англичан. Попутно, между делом, оприходовали Данию, Норвегию, Люксембург, Нидерланды, Бельгию. Прокатились по Балканам. Раздавили Югославию, Грецию, парашютные десанты высыпались на Крит. У Германии нашлось и немало союзников. Разве не полезно было дружить с потрясателями вселенной?

Основой коалиции стал Тройственный пакт с Японией и Италией. С огромным воодушевлением к ним примкнули Венгрия и Болгария. Они и в Первой мировой войне воевали на стороне немцев, сейчас возбудились расквитаться за прошлые поражения и унижения. Присоединилась Финляндия, она давненько косилась на российские земли. На грядущие завоевания раскатала губы Румыния. Гитлер чувствовал себя в Европе полным хозяином. Некоторые страны непосредственно включил в состав Третьего рейха – Австрию, Чехию. Присоединил ряд областей, которые принадлежали Германии до поражения в Первой мировой – западную часть Польши, французские Эльзас с Лотарингией. Словакию и Хорватию вычленил в отдельные марионеточные государства. Превратил в свою марионетку и Францию. Оставил правительству Петэна – Лаваля около трети территории со столицей в городке Виши, позволил распоряжаться там, сохранить колонии, армию и флот. Прочие земли управлялись оккупантами.

Независимые государства выделялись теперь на карте Европы отдельными исключениями – Испания, Португалия, Швеция и Швейцария. Уцелела и Англия. Отсиделась на островах, под бомбежками. Операцию «Морской лев» по форсированию Ла-Манша Гитлер счел слишком опасной. Но фюрер полагал, что она и не понадобится. В Первую мировую войну германский Генштаб разыгрывал план Шлиффена – Мольтке: сперва сокрушить Францию, а потом перебросить все силы против русских. Тогдашний план основывался на скрупулезных расчетах сроков мобилизации, пропускной способности железных дорог и др. В реальности эти расчеты поехали наперекосяк, и замыслы сорвались.

Гитлер намечал аналогичный план. Но строил его не на сомнительных вычислениях генштабистов, а на более надежных средствах, дипломатической лжи. Еще в 1933 г. он говорил приближенным: «Что до меня, то я, очевидно, не стану уклоняться от союза с Россией. Этот союз – главный козырь, который я приберегу до конца игры. Возможно, это будет самая решающая игра в моей жизни. Но нельзя начинать ее преждевременно и ни в коем случае нельзя позволять всяким писакам болтать на эту тему. Однако если я достигну своих целей на Западе – я круто изменю свой курс и нападу на Россию. Что за святая простота – полагать, что мы будем двигаться все прямо и прямо, никуда не сворачивая!» [111].

22 августа 1939 г., договорившись с СССР о заключении пакта Молотова – Риббентропа и намереваясь напасть на Польшу, Гитлер на совещании высшего командования подтвердил тот же план. Указал, что предстоит «сначала выступить против Запада, а потом уже против Востока. Нам нет нужды бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем…», «С осени 1933 года… я решил идти вместе со Сталиным… Несчастных червей – Даладье и Чемберлена – я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас… В общем, господа, с Россией случится то, что я сделаю с Польшей… Мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства».

Англичан Гитлер считал родственным арийским народом. Был уверен, что с ними можно договориться. Он предлагал самые мягкие условия: британцам оставляют их колониальную империю, господство на морях. Но они, в свою очередь, должны признать господство немцев на континенте. Хотя Черчилль был отнюдь не глупым политиком и прекрасно понимал: при подобном раскладе Англии придется признать главенство Германии или ее задушат. Владея побережьем Франции, Бельгии и Голландии, немцы могут понастроить баз, сосредоточить побольше подводных лодок, блокировать острова и диктовать Лондону любые условия. Поэтому мирные инициативы Гитлера Черчилль отверг. Заявлял о готовности сражаться до последнего. Даже если падет Англия, останутся ее доминионы, колонии и продолжат войну.

Но фюрер строил прогнозы, что в Лондоне основные надежды связывают с Россией. Когда она падет, англичане согласятся мириться.