Александр Пыльцын - Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной

Но я должен сказать, что знали мы и других командующих армиями, и позиция у многих из них весьма отличалась от горбатовской. Так, Командующий 65-й армией генерал Батов Павел Иванович принимал решение об оправдании только тех штрафников, которые погибали или, получив ранение, выходили из строя. О ком хотелось бы сказать тёплое слово? Конечно, о маршале Рокоссовском. Он побывал даже в окопах наших штрафников, и все, кому посчастливилось разговаривать с ним, восторгались его спокойными дружелюбными манерами. Между прочим, немцы называли наш штрафбат «бандой Рокоссовского». Доводилось мне встречаться с маршалом П.А. Ротмистровым, но уже после Победы, когда я был заместителем командира батальона охраны при военной комендатуре города Лейпцига. Меня тогда послали встречать прибывающего в город маршала. И тут вышел казус: я, как ни искал, не смог найти машину Ротмистрова на Берлинском автобане! Вернулся в город и со стыдом пошёл докладывать начальству о своей неудаче. А Ротмистров уже сидел в кабинете коменданта! Комендант тут же обрушился на меня с едкими укорами, но маршал остановил его: «Не ругай этого симпатичного майора. С моей машиной что-то случилось, и я приказал шоферу съехать с дороги. Я видел, как этот майор проезжал мимо, но не подумал, что это мой провожатый. Вот так мы и разминулись, и, пожалуйста, не наказывай его».

Приходилось мне встречать в Лейпциге и Семёна Михайловича Будённого, но на этот раз вполне удачно, без непредвиденных обстоятельств. По дороге в Лейпциг Буденный очень доброжелательно разговаривал со мной и, к моему удивлению, запомнил этот разговор: мы с ним ещё встречались через 12 лет, и Семён Михайлович сразу узнал меня, стоящего в строю офицеров. В Лейпциге я видел и Г.К. Жукова: он приехал туда, чтобы поохотиться на оленей. Он оказался вовсе не великаном, как я его себе представлял, а среднего роста, крепким, кряжистым, плотным и, вместе с тем, довольно подвижным. Надо сказать, охота вышла для него неудачная: он стрелял по оленю и промазал. Тогда другие офицеры, которым улыбнулось охотничье счастье, решили подарить Жукову свою добычу, но маршал с гневом отказался: «Я же не на мясозаготовки приехал, а на охоту!»

Бакулин А.: Вы, Александр Васильевич, выпустили уже несколько книг о штрафбатах. Какие отзывы присылают вам читатели?

Пыльцын А.В.: Самые восторженные. Летом выйдет моя новая книга — там будет ещё больше доказательной правды о войне. И больше разоблачений того вранья, которое мы слышим от наших современных «властителей дум» вроде Никиты Михалкова и иже с ним. Кто-то наверху поддерживает их ложь: такое у меня сложилось мнение… Их идеи проталкивают с большой силой… А мне, как человеку, крещённому в детстве, православному, пусть и не церковному, противно видеть и слышать такое надругательство над подвигом советских солдат! Не скажу, что я знаю про войну решительно всё, но то, что знаю, вступает в непримиримое противоречие с современной трактовкой Великой Отечественной. На нас потоками льют грязь, лишь бы молодёжь не позавидовала нашей славе, лишь бы только не видели в нас героев. Мы должны быть в глазах молодёжи бессловесным пушечным мясом, которое гнали на убой с помощью заградотрядов. Получается, что у Советского Союза было две армии: одна воевала, а другая, не меньшая, подгоняла воюющих! Поэтому я, несмотря на свой почтенный возраст, стараюсь дать людям правильное представление о нашем прошлом. Не имеешь прошлого — не будешь иметь будущего: без фундамента стены не выстоят, рухнут. А мне не хочется, чтобы наша Россия рухнула от того, что нам врут! Наше руководство строит капитализм, и всё, что напоминает о социализме, втаптывается в грязь. У нас деньга стала главной; богатство миллиардеров растёт с каждым годом. Нам говорят: «Надо бороться не с богатством, а с бедностью». Какое лицемерие! Да разве можно победить бедность, когда наши богатеи неправедными путями выкачивают из страны миллиарды, и никто их практически не останавливает? Нас, ветеранов, осталось мало, но мы ещё можем сражаться, хотя бы словом правды. И мы стараемся сказать это слово!

Информация о торжественном открытии 16 июня в Санкт-Петербурге мемориальной доски в честь маршала Финляндии Карла Маннергейма вызвала широкий и резко негативный общественный резонанс как в России, так и в соседней Республике Беларусь. Представители различных слоёв населения в недавнем прошлом города-героя Ленинграда выразили своё возмущение, к которому ни власти города, ни руководство страны не прислушались. Доска была установлена на Захарьевской улице, на здании, принадлежащем Военной Академии МТО, и уже неоднократно с первых дней её установки подвергалась атакам активистов — её обливали краской и кислотой, пытались самостоятельно демонтировать.

7.09.2016 г. гл. редактор «АПН Северо-Запад» Андрей Юрьевич Дмитриев взял интервью у фронтовика Великой Отечественной войны, генерал-майора в отставке Пыльцына Александра Васильевича.

Дмитриев А.Ю.: Товарищ генерал, Александр Васильевич, мы с вами беседуем накануне известной в истории Великой Отечественной войны трагической даты — 8 сентября. 75 лет тому назад объединёнными силами фашистской Германии и их военной союзницы Финляндии завершена полная блокада Ленинграда. Но случилось так, что за несколько месяцев до этой годовщины у нас в городе появилась мемориальная доска одному из организаторов этой блокады с севера, финскому маршалу Маннергейму.

Как вы, Александр Васильевич, расцениваете то, что теперь у нас, в Ленинграде, появилась эта доска?

Пыльцын А.В.: Вы знаете, когда у нас открывают памятники палачу Сибири Колчаку, генералу Ваффен СС Краснову, да и много других «памятных» фактов преклонения перед теми, кто хотел погубить Советский Союз, вроде перезахоронения тел бывших активных врагов Советской России в русскую землю, то это уже кажется продуманным, запланированным действом, какой-то антиисторической системой в нынешней идеологии. Всё это нас, фронтовиков, возмущает, да и не красит даже тех, кто эту идеологию возрождает, эти «воскрешения» инициирует. Тем более, когда речь идёт о таких преступлениях, как проводивший геноцид русских в оккупированной части Карелии. Пытавшийся уничтожить Ленинград голодом немецко-финской блокады барон, фельдмаршал Карл Густав Эмиль Маннергейм, имя которого старшее поколение ленинградцев и их потомки помнят и прочно связывают с сотнями тысяч погибших в блокаде. Это действо в честь гитлеровского пособника, как известно, проводилось торжественно — с оркестром, военным караулом; открывал его высокопоставленный представитель Президента страны в чине генерал-полковника, хоть и в отставке, а речь при этом держал председатель Российского военно-исторического общества, он же Министр культуры РФ. Инициаторы установки мемориала оправдывают это тем, что Маннергейм, видите ли, в конце войны ушёл из-под влияния Гитлера.