Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

Двадцать первое августа стало решающим днем. Кроме двух писем, посланных Альфонсо, и одного — к Гонзага, написала она и третье, вложив в него письмо, содержавшее важную новость, которую она получила от некого Абрама Фаса, еврейского агента в Парме. У Эсте была репутация защитников евреев. В течение XV столетия еврейское население Феррары значительно выросло: евреям — как общине — была разрешена автономия, позволено было жить там, где они хотели, хотя на деле они предпочитали селиться кучно, в районе, известном как La Zuecca. Никакого гетто в Ферраре не было, и никакая стена не отделяла их от христиан. Деятельность их не была ограничена ростовщичеством: занимались они и мелкой торговлей, и ремеслом. От дополнительных налогов, которых требовали папские легаты, они были освобождены, но в 1505 году, подтвердив их привилегии, Альфонсо заявил, что им следует разделить тяжелое бремя налогов, которое несли на себе остальные горожане. Еврейское население быстро выросло, когда евреев при Фердинанде и Изабелле изгнали из Испании и Португалии: 20 ноября 1492 года беглецы получили свои паспорта от Эрколе, и 1 февраля 1493 года заключено было соглашение, в соответствии с которым им предоставлялись те же права, что и прочим гражданам. Им разрешили выбрать себе любой вид деятельности, наряду с христианами заниматься медициной, работать в аптеках. К концу столетия в Ферраре проживало около пяти тысяч евреев, и в их общине появились новые образованные люди с международными связями. Они доставляли шелк и шерсть, привозили индийский жемчуг. Испанские и португальские евреи привезли с собой высокое ювелирное искусство — они работали с золотом и серебром; замечательно вышивали. Евреев — ортодоксальных и обращенных — тепло принимали при дворе, например одна из придворных дам Лукреции — Виол анта — была еврейкой. Альфонсо часто играл в карты с приятелем-евреем. Эсте защищали евреев от нападок Церкви, а те были к ним лояльны. Лукреция однажды написала собственноручно Гонзага; в письме она просила поступить справедливо с наследниками «покойного еврея. Абрама из Бресчелло», имущество которого грозился продать ростовщик: «Мы хотели бы узнать подробности этого дела, и мы не позволим, чтобы наследники пострадали…» В ответ за такое отношение еврейская община настроена была к Эсте лояльно, и. когда понтифик стал угрожать Ферраре, Абрам Фас в полной мере эту лояльность продемонстрировал.

По приезде в Парму Фас написал: «В тот же час, что явился сюда, обнаружил: Модена захвачена, и я подумал, что не смогу передать письмо через капитана Реджо, да и сам не смогу приехать, как намеревался, и когда совсем уже собрался уехать, застал меня тут господин Альфонсо Ариосто. Потому я решил, что лучше всего послать официальное письмо, которое мне дал Великий маэстро [Жак де Шабанн Ла-Паллис]». Великий маэстро сказал Фасу, что дела Бентивольо зависят сейчас от решения короля Франции, и ради французского короля и Лукреции он готов на все. Однако ему не удалось собрать войска для Модены, для синьора Галеаццо (Сансеверино. заведующий королевской конюшней), потому что сейчас он срочно едет в Савойю, чтобы преградить дорогу швейцарским папским наемникам. Он также сказал, что если герцог Феррары нуждается в деньгах, то он договорится с казначеем французского короля и тот под залог ссудит ему нужную сумму. Накануне от синьора Галеаццо он слышал, что герцог послал уже с этой целью человека к Великому маэстро. «Потеря [Модены] печалит мне душу». Далее Фас написал: «Прошу Вашу Светлость не терять присущего Вам оптимизма. Господь Вам поможет. Великий маэстро знает о Вашем отношении к королю Франции, он сказал мне, что Его Величество Вас не оставит. Великий маэстро, услышав о Ваших трудностях [нужде в деньгах], приложит все усилия и сделает все, о чем его просят, так как понимает Ваши насущные нужды».

Он разговаривал с синьором Галеаццо в Парме и сделает все ради герцога и герцогини Феррары.

Беседуя о затруднительном положении Вашей Светлости, мы коснулись вопроса Ваших сыновей и подумали, что на всякий случай их следует вывезти из Феррары. Я сказал ему, что Вашу Светлость этот вопрос очень беспокоит и что лучше всего доставить детей к нему, чем к кому-либо еще. Он ответил, что если Ваша Светлость сделает это, то доставит ему тем самым огромное удовольствие. Я посоветовал бы Вашей Светлости подумать над этим. Я не приеду к Вашей Светлости, так как боюсь, что эти письма попадут в руки врага. А здесь я останусь дня на три-четыре, присмотрюсь, что происходит. Бели Вашей Светлости что-нибудь от меня понадобится, знайте: я всегда к вашим услугам — в любом месте, в любое время и при любом повороте событий. Синьор Галеаццо делает все от него зависящее, чтобы не сдать Реджо… он ждет только ответа от Великого маэстро… Он отдаст в залог все, если в том будет нужда Вашей Светлости… Синьор Ла Палисс в Милане, он болеет и передает наилучшие пожелания Вашей Светлости.

В письме к Альфонсо от 22 августа Лукреция снова написала о Гонзага, просила, чтобы муж оказал на него давление и удержал от нападения на город: «Ваша Светлость пишет, чтобы я напомнила ему о деле маркиза [Гонзага], о котором я ранее с Вами разговаривала. Напишите Великому маэстро, чтобы он официально обратился к маркизу, пусть даже придется прибегнуть к угрозам: Пшзага не должен предпринять ничего, что угрожало бы Вашей Светлости или в чем-то Вам повредило». От Альфонсо она получила указания относительно их сына Эрколе и была ими довольна, так как ребенок слегка недомогал. Она хотела подождать, пока он поправится, и уж потом отправить его в сопровождении двадцати пяти верных людей. Возглавлять их, по предложению Альфонсо, должен был человек, занимающий высокое положение при дворе. Лукреция предпочитала Эрколе Камерино, выбор, впрочем, оставляла за мужем. Затем пересказала новость о графе Гвидо Ран-гони (семья его, вместе с папским легатом, путем интриги добилась сдачи Модены). «Я должна напомнить Вашему Сиятельству, что неплохо бы предосторожности ради снять управляющего замком Тедальдо и предоставить ему другую работу, а я найду человека, который будет за ним приглядывать». Еще она предложила переправить отряд пехотинцев в Ардженту: они пришли в Феррару из La Abbatia (где в это время находился Рангони), солдатам здесь нечего было делать.

На следующий день здоровье Эрколе ухудшилось, и Лукреция решила, что его вообще незачем куда-то посылать. Она спросила мнения Альфонсо, не надо ли отправить из города маленького Ипполито, все-таки будет спокойнее, если хотя бы один из них будет в безопасности. В этом случае надо поторопиться, пока дороги не заблокировали. 24-го она получила от Альфонсо хорошее известие: на территории Пармы и Реджо пришла помощь. Лукреция прочитала это письмо перед знатными горожанами, чем значительно их приободрила. Затем она постаралась, чтобы новость эту разнесли по всему городу. Сообщение о том, что вражеские войска возглавил Пшзага, она оставила без комментария. Затем поступила информация: около двухсот человек вышли из Болоньи, намереваясь атаковать Торре-дель-Фундо и жечь дома в Сан-Мартино. Стало известно, что Мазино дель Форно приказано было заслать шпионов. На следующий день Альфонсо вернулся в Феррару, «потому что старший его сын при смерти», — как ошибочно доложил Санудо: Эрколе полностью поправился. Не прав он был и тогда, когда писал, что Лукреция вот-вот уедет из Феррары. Отъезд она планировала лишь для своих сыновей: боялась, что их возьмут в заложники.