Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы: события и люди]

Депеши в Москву наших дипломатов на Западе были заполнены сведениями, полученными из официальных источников, о готовности британского правительства и влиятельных кругов других стран Запада пожертвовать целыми странами во имя «умиротворения» нацистов Германии. 11 мая 1938 года И. М. Майский сообщил в Москву о беседе с главным секретарем Чемберлена и, как его характеризовал наш полпред, фактически творцом внешней политики Лондона Горацием Вильсоном. Тот заявил Майскому: «Чемберлен вполне считается с возможностью германской экспансии в Центральной и Юго-Восточной Европе и даже с возможностью поглощения Германией (в той или иной форме) ряда небольших центральноевропейских и Балканских государств. Однако он полагает, что это меньшее зло, чем война с Германией в непосредственном будущем». Вильсон добавлял, что, по мнению Чемберлена, «создание большого, пестрого конгломерата стран и народов под гегемонией Германии… ввело бы в игру различные «смягчающие влияния», разбило бы нынешнюю монолитную структуру германского режима…».

Такую «политику» делали в кабинетах Уайтхолла в то критическое время!

Положение, в котором оказывалась наша страна, характеризует телеграмма в Москву 27 июля 1938 года полпреда СССР во Франции Я. З. Сурица: «Ни одно решение, которое до сих пор принималось по чехословацкому вопросу (будь то в Лондоне или Париже), ни разу с нами предварительно не обсуждалось и не согласовывалось и доводилось до нашего сведения (и то не всегда) лишь постфактум».

Речь шла о решениях, так или иначе становившихся известными публике. Но многое готовившееся британской дипломатией было окутано покровом секретности, поскольку представляло ходы в коварной стратегии, объектом, более того, жертвой которой должен был стать Советский Союз.

На этот счет имеются неопровержимые документы из британских, германских, французских архивов.

Показательно, что «дипломатия умиротворителей» начала активизироваться как раз тогда, когда Гитлер и его подручные приступили вплотную к составлению оперативных планов развязывания войны. Очевидно, в Лондоне что-то об этом пронюхали, поскольку принялись с особой настойчивостью подталкивать фашистскую экспансию в восточном направлении.

5 ноября 1937 года Гитлер созвал совещание политических и военных руководителей и дал им следующие директивы. Готовиться к войне на Западе, исходя из установки: «наибольшие захваты наименьшей ценой». Прежде чем совершить бросок на Западную Европу, укрепиться в Центральной Европе за счет аннексии Австрии и Чехословакии. Действовать, таким образом, исходя из того, что правительства Англии и Франции не пойдут на сотрудничество с Советским Союзом, поскольку считают Германию оплотом против коммунизма.

Спустя две недели после этого совещания у Гитлера Берлин посетил в качестве личного представителя Чемберлена лорд Галифакс. В ходе переговоров с фюрером он не жалел слов, превознося его «великие заслуги», выразившиеся, как говорил Галифакс, в том, что «в результате уничтожения коммунизма в своей стране он преградил путь последнему в Западную Европу». В силу этого, по словам Галифакса, «Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма».

Британский визитер высказался за объединение вокруг Германии как упомянутого «бастиона» других стран Запада. При этом он бросил прозрачный намек, что «заслуги» Гитлера не останутся без вознаграждения. Галифакс заявил, что не должна исключаться никакая возможность изменения существующего положения в Европе, упомянув при этом о Данциге, Австрии и Чехословакии, на которые открыто притязали в Берлине.

Значительно сдержаннее реагировал посланец из Лондона на слова Гитлера о необходимости удовлетворения колониальных требований Германии. Это касалось уже непосредственно империалистических интересов Великобритании. Галифакс сказал, что такие требования должны быть рассмотрены в рамках «общего урегулирования». Термин расплывчатый, но в контексте того, что он говорил об антикоммунизме фюрера, имеющий совершенно конкретный смысл. Фюреру давалось понять, что от него ожидают в Лондоне не просто пропаганду, а нечто большее — действия. Но ведь компартия была запрещена нацистами в стране. Быть «бастионом против коммунизма» значило служить орудием против Советского Союза. Это составляло основное ядро чемберленовской концепции «общего урегулирования». О «решении русского вопроса» глава британского правительства еще будет с глазу на глаз говорить с Гитлером, проявляя крайнюю слепоту в отношении своих возможностей манипулировать, как хочет, политикой нацистской верхушки. У нее были свои замыслы.

На упомянутом совещании со своими приближенными Гитлер акцентировал внимание на «недопустимом», по его убеждению, господстве Великобритании на морях, в колониях, что, дескать, ставило Германию в положение, с которым она никак не могла мириться и как крупная торговая держава.

Следовательно, межимпериалистические противоречия давали на практике знать о себе тогда с силой более значительной, чем противостояние двух общественных систем — социализма и капитализма. Гегемонистские притязания фашистских держав подогревали такие противоречия до взрывоопасной точки.

Это видели, понимали в Лондоне, Париже, Вашингтоне, но в лице в первую очередь Чемберлена считали возможным направить ход событий в такое русло, когда остроту межимпериалистических противоречий можно было притупить активизацией антикоммунистического, антисоветского курса фашистских держав. В Берлине не могли не видеть, почему деятели типа Галифакса столь охотно распространяются о «заслугах фюрера» на поприще антикоммунизма. Не раскрывая окончательно своих карт, там не колебались максимально использовать близорукую веру западных деятелей в то, что Германия сыграет до конца отведенную ей роль «орудия против коммунизма», гарантировав мир Великобритании и Франции.

Отсюда — упор, который делался «умиротворителями» на том, чтобы фюрер не прибегал к военной силе в центре Европы и получил требуемое путем «мирного урегулирования». Для этого в ход пускалось грубое давление на жертву, какую облюбовали нацистские главари. От нее добивались максимальной уступчивости.

И. М. Майский докладывал в Москву, что ставший министром иностранных дел Галифакс почти каждую неделю вызывал к себе чехословацкого посла Масарика и «советовал, указывал, предостерегал, даже грозил, требуя все новых уступок Генлейну» — вожаку распоясавшихся нацистских сторонников среди жителей немецкого происхождения в Чехословакии, большая часть которых населяла Судетскую область. Ее присоединения к Германии требовал Гитлер.